Что-то меня на лирику потянуло... И на воспоминания.. Разные. Пардон. Итак...
Я жаждал любви. Большой и светлой. Пора уже – девятый класс. Поэтому ,когда завуч мне вручила конверт некой болгарской сверстницы Дофины для дружеских международных связей по линии комсомола , я понял – вот оно.. То есть – ОНА. Любовь.
И завертелся бешеный эпистолярный роман…
Будучи эстетом уже тогда я приступил к охмурению продуманно. Конверты выбирал с розами и с птичками, несущими в клювиках весточку страстной любви.
«Авиа», конечно. Ведь опаляющая любовь не терпит ожиданий. Роман, смущённо начатый описаниями семьи и жизненными пристрастиями, набирал силу тайфуна.
Год длился роман в письмах со славной Дофиной Славновой. Любовь не просто выдержала испытание временем – она росла и ширилась.
Я растворялся в смутных мечтаниях и видениях… Пляжи Варны, золотой песок под знойным солнцем… И на песке - Дофина, Принцесса. Шоколадно загорелая, в синем открытом купальнике.
Осадочек в душу напустил друг , посвящённый в умопомрачительную любовь. Покуривая «Варну» за гаражами Вовка ядовито осведомился: «А ты её видел хоть, Дофину эту свою? Ну, фотку-то она присылала? Любовь-морковь, бананы-помидоры –лютики-цветочки… Я всё понимаю, но – вдруг там лошадь какая прыщавая? Ты намекни – фотку свою вышли..»
Фотографию свою в Варну я отослал. Романтическую. В «Ливайсах", в отцовском лётном кожане, притулившись к берёзке И стал ждать ответа…
Ответ прилетел быстро. Без фото. Но с сообщением, что моя любовь едет в «Орленок» и ждет меня там.
Достать путевку в этот лагерь за месяц до смены – это из разряда чуда. Мать моя это чудо совершила. Из обкома вытрясла. Видно, испугалась.. За мое психическое здоровье.Сомнамбулой ходил. Так в "Орленок" хотелось.
Поздним вечером мать, очень усталая, вернулась домой. Заодно накупив в лагерь много полезных и нужных вещей, как-то: порошок зубной мятный в круглой картонной коробочке, мыло «Земляничное», трусы да плавки, носки, печенье отчего-то тоже «Земляничное».
Засыпая с блуждающей полуулыбкой, я представлял встречу со своей невыносимо красивой любовью.
Как подойду со словами: «Ну здравствуй, моя болгарская любовь, моя Дофина, моя Королева…». Как будем танцевать под «Битлз." Как стану угощать её рахат-лукумом, как буду целовать её губы, испачканные сахарной пудрой, а она, звонко смеясь, будет уворачиваться.
Как после отбоя уже, на дальней тайной лавочке буду гладить её загорелые горячие колени, как…
Утром я скачками, летел вниз, тоненько взвизгивая новенькими кедами по ступеням и повизгивая от восторга внутри. В почтовом ящике что-то белелось.. Письмо. От НЕЁ….
Конверт был не такой, как всегда –прямо светился изнутри. И запах исходил от него такой, что кружилась голова, млели ноги… ВОТ ОНО… Рядом уже совсем… счастье любви..
Внутри было письмо - всего несколько слов: «Милый мой, я жду тебя…». И фото… …
Мутная, нерезкая фотография Моей Королевы.
…Королева напоминала маленький, раздувшийся бочоночек с большой головой. Без шеи. Как если бы на мелкую бочку положили перекачанный футбольный мяч.
Глаза были огромные, но находились почему-то у висков. Тонкие ручки свисали едва ниже пояса, слово талия там было неуместно.
…Пол я усеял клочками разодранной фотографии. Автоматически. Окно почернело, воздушные облачка сгорели в адском пламени.
Серый пепел изничтоженной любви печальным прахом усыпал продрогшую землю…
За гаражами с хмуро молчащим Вовкой мы пили портвейн «Агдам». Не «Варну». Закусывая «Земляничным» праздничным печеньем. И больше я никогда я не курил болгарских сигарет.
P.S Вечером дома было плохо. Очень.
«Да провалитесь вы со своим лагерем!!! Не поеду! Сама поезжай!» - орал я плачущей матери. «Чёрта я там не видел, в лагере этом занюханном. Хоть убей – не поедууууууу…!».
Мать вяло пыталась стукнуть меня пухлым батоном, но не попадала.
Впрочем, скоро отмякла, потому как путёвку оторвала с руками соседка для своего сына. За двойную цену.
С тех пор я остерегаюсь сильных виртуальных чувств..
Свежие комментарии