Вечером начался дождь. Мы вытащили из машины вещи, внесли их в заброшенный дом, единственный, в котором сохранились стёкла и входная дверь. На поверку оказалось, что дверь выполняла декоративную функцию - её намертво заклинила вздувшаяся плаха. Дом начинался сенями, из которых гость попадал в единственную комнату с громоздкой, разваливающейся печью, разгораживающей пространство на две неравные части – светлицу и маленькую темницу. Несмотря на запах грибка, некогда крашенные доски пола выглядели вполне надёжно. Почти не скрипели. Мебель в доме отсутствовала, исключая небольшой прямоугольник треснувшего зеркала, укрепленного коваными гвоздями у входной двери, над древним жестяным умывальником с висящим носиком. Мы раскатали спальные мешки, разложили походные стулья и стол. Кофе из термоса оказался в меру горячим, а бутерброды с сыром – вкусными и мягкими. Это был «дикий» отпуск двух семейных пар, пока еще не обремененных детьми. Мы были молоды, оптимистичны и склонны к авантюризму. Иначе на кой было покидать уютный город, месить колёсами извечные хляби за три-девять земель?
Дождливый сумрак за окном прорезала ослепительная молния. Через несколько секунд молодецки ухнул гром да так, что звякнули стекла, а крупный осколок с жестяным звуком выскочил из зеркала, что висело над умывальником, ударился об пол и, отскочив, царапнул меня по руке. На стол и брюки полилась кровь. Я удивился её количеству, потому что порез был пустяковый, едва пробивший кожу. Но текло так, словно перебило вену.
Мой приятель вынул из рюкзака «вафельное» полотенце, скатал его и ловко наложил жгут. Девчата прижгли порез йодом из аптечки, приклеили зелёный пластырь.
- Кровищи-то… - Наклонившись к моим ногам, вдруг произнесла жена приятеля. – Ну-ка, посвети фонариком!
В желтоватом круге электрического света перед нами предстала ужасная картина: кровавая лужа огромной каплей взбухла над половицами, растекаясь вокруг моего стула.
- Ой, - сказала моя жена. – Этого не может быть. Здесь же литров десять, не меньше… И еще это, вы посмотрите, оно светится!
На дне лужи блестел осколок зеркала.
- Ой, мама, - тихонько прошептала жена приятеля.
И сам он тревожно оглянулся на окно, смущенно пробасив:
- Что за чертовщина, ты видел?
- Нет, а что такое? - Спросил я, с трудом отрывая взгляд от кровавой лужи.
- Там, за окном. Смотри – опять!
За темным окном действительно что-то происходило. Мельтешили какие-то смутные тени, что-то слабо мерцало. Сквозь монотонный шорох дождя доносились глухие звуки, напоминающие хриплые выдохи, почти стоны.
- Ой, мамочки! - Всхлипнула жена приятеля. – Я боюсь...
Ладно. Мне пора ехать на работу. Потом доскажу, как-нибудь, чем всё закончилось. Главное, как вы правильно догадались, все остались живы и частично здоровы.
- Ой, мамочки! - Всхлипнула жена приятеля. – Я боюсь...
- Не кричи! Спрячься за печь, - посоветовал муж.
У меня возникли сомнения по поводу безопасности запечной темнушки, но сказать об этом вслух не успел – в дверном проёме неожиданно появился почти человеческий силуэт, который привлёк моё внимание. От силуэта исходила невидимая злая мощь. Да и сам он был скорее пародией на человека: очень длинные руки с двумя шипастыми локтевыми суставами, маленькая голова без шеи и огромный белый глаз, лишенный зрачка. Этот глаз вдруг посмотрел на меня. Я почувствовал головокружение. Ноги мои ослабли, и если бы не жена, то, скорее всего, я бы упал. Но жена вовремя подхватила меня, надсадно кряхтя от непосильной ноши, потащила за печку. Видимо, она тоже считала темнушку островком безопасности.
В этот момент за домом ослепительно пыхнул зигзаг молнии и тут же рычащий звук грома ударил в уши. Наступившая тьма показалась плотной и упругой. Она заглушила звуки, замедлила движения. И только волны холодного ужаса с невообразимой скоростью метались в моей душе. Я почему-то поверил, что эта ночь для всех нас станет последней. Одновременно с этой уверенностью ужас сменился безразличием.
- Отпусти меня, - попросил я жену. – Я сам пойду.
Я сделал шаг на дрожащих ногах, чувствуя, что меня покачивает из стороны в сторону так, что пришлось опереться рукой о стену. Чем ближе я подходил к запечному закутку, тем явственнее ощущал присутствие чего-то чужого, враждебного. Но страха не было, как и желания бороться за свою жизнь. Что-то перегорело во мне, что-то дало сбой, отключив природный инстинкт выживания. Я шёл как загипнотизированный кролик к пасти удава. Следом шла жена. Я слышал суматошный стук её сердца, прерывистое дыхание. В отличие от меня, она боялась смерти, она хотела жить.
(Тут меня выгнали в магазин за хлебом и картошкой. Спорить бессмысленно - самому есть хочется. Так что, продолжение следует, возможно).
Свежие комментарии