Как бы эпиграф, кто пропустил
"За кастрюлю хорошего борща продам душу со всем содержимым."
Она приехала в три. Четыре часа дороги. Вместо «здрасьте» голосом детского участкового врача спросила «Где можно помыть руки?» Не у меня спросила. Так, вообще. И не дожидаясь ответа прошла в ванную.
И понеслось…
Проверила холодильник. Кроме аккуратной стопочки макарон быстрого приготовления, он был идеально пуст. Все остальное я благоразумно выкинул накануне.
- Доширак в холодильнике? Хм. Оригинально!
- Ну, где ж ему еще быть? – сказал я нарочито весело совершенно тупую фразу и поймал себя на том, что говорю хамски-заискивающим тоном. Так неопытные водители, которых поймали на мелком нарушении, пытаются по-первости говорить с гаишником.
Я быстро учусь. Я сразу понял, что разговаривают – не со мной. На меня вообще никто не обращал никакого внимания. Она хлопнула дверцами еще пары шкафов, определяя размер стихийного бедствия, и бросила через плечо: «На рынок!»
Где у нас находится рынок, я не знал. Однако, пару раз крутанув головой, она выбрала направление и через пятнадцать минут мы уже шли между торговых рядов.
- Слушай. Откуда ты знаешь, где у нас рынок? Ты же вроде говорила, что никогда тут не была? – с подозрением спросил я.
- Интуитивно.
При этом меня даже взглядом не удостоили. В отличие от продавцов. Под этим взглядом продавцы начинали суетиться, срезать мясо с костей и отсчитывать сдачу до копейки. Она безо всяких эмоций брала с весов какой-нибудь помидор и откладывала обратно продавцу. Чем он отличается от десятка других собратьев, для меня было загадкой. Но я молча стоял сзади и принимал пакеты. Она передавала их не оборачиваясь. Точно определяя, где я в тот или иной момент нахожусь. Или это я точно определял, где мне в тот или иной момент нужно находиться? Скорее всего так. Значит, я пока все делал правильно. Это успокаивало.
Потом она брезгливо мыла сковороды и кастрюли. Которые я накануне всю ночь тер мифом, стиральным порошком и мистером мускулом. Но я молчал. Я умный. Я уже понял, что попал.
Потом была гора мяса, зелени, картошки, всё это как-то перемещалось, резалось, преобразовывалось в непонятной для меня последовательности и закономерности. Я маялся поодаль. Если я случайно попадал в поле деятельности, меня просто отодвигали локтем, не прерывая процесса.
Не, я конечно предложил свою помощь. Но вы уже поняли, да, с каким успехом? Просто никто даже головы не повернул. Так, поговорил сам с собой, да и ладно.
Но видимо я все таки неплохо себя вел. До меня снизошли, и в конце концов дали ответственное поручение. Пошкрябать молодую картошку.
- Пошкрябать, я сказала! А не чистить!
- Да я шкрябаю. Шкрябаю.
По тому, как она вздохнула, было понятно, что будь её воля, я уже шкрябал бы мороженую рыбу для белых медведей где-то возле северного полюса.
Я шкрябал эту картошку, незаметно ронял слезы в кастрюлю и украдкой бросал тоскливые взгляды на холодильник, где сиротливо лежал в углу такой родной и понятный доширак.
Потом мясо шкворчало, картошка булькала, всё парило и пахло. «Не надо тебе на это смотреть. Не надо тебе это нюхать. Не надо тебе к этому привыкать. У тебя есть любимый доширак. И сардельки. Пусть себе развлекается» - медитировал я. Но организм мой тоже перестал обращать на меня внимание. Его влекло и манило туда, под крышки, в кастрюли, сковороды и тарелки.
Потом прозвучала команда «Сидеть!» Фу, в смысле – «Садись!» Передо мной поставили тарелку с ЕДОЙ. Пряная свинина, молодая картошка под укропом и овощи. Как же всё просто-то! Господи ж ты боже мой!
Два глаза поверх очков не мигая наблюдали за приемом пищи. То ли контролировали, тщательно ли я пережевываю. То ли следили за правильной очередностью поступления ингредиентов в пищевод пациента. Кто знает? Вы сможете кушать, если вас будут не мигая изучать с расстояния метра? Вот. А мне было уже пофиг!
Когда последний кусок с тарелки исчез и я принялся затирать остатки корочкой хлеба, она встала и бросила поверх моей головы «Ну и ладненько. Всё уберешь, посуду помоешь, я уехала» И шагнула в прихожую.
Это было неожиданно. Я выскочил следом. Что-то промямлил в том плане, что «как же так, посидели б чуть-чуть, чайку, может быть, с тортиком, поговорили б …»
Ха! Знаете, как она на меня посмотрела? Она посмотрела на меня как учительница младших классов на второгодника, который предложил ей сыграть в сику по копеечке.
И молча вышла за дверь. Внизу её ждала машина с водителем.
Я задумчиво походил по квартире. Проверил, все ли вещи на месте. Пересчитал вилки. Посмотрел, в сохранности ли доширак. И все время спрашивал себя вслух: «А чё это было-то? А?» И только желудок, вальяжно развалившись, весь наполненный смыслом нового содержания, лениво мне отвечал: «Это было – клёво!»
Потом подумал, что даже не успел сказать «спасибо». И к своему ужасу понял, что «спасибо» моё никого не интересовало. Сделка состоялась.
"За кастрюлю хорошего борща продам душу со всем содержимым."
Она приехала в три. Четыре часа дороги. Вместо «здрасьте» голосом детского участкового врача спросила «Где можно помыть руки?» Не у меня спросила. Так, вообще. И не дожидаясь ответа прошла в ванную.
И понеслось…
Проверила холодильник. Кроме аккуратной стопочки макарон быстрого приготовления, он был идеально пуст. Все остальное я благоразумно выкинул накануне.
- Доширак в холодильнике? Хм. Оригинально!
- Ну, где ж ему еще быть? – сказал я нарочито весело совершенно тупую фразу и поймал себя на том, что говорю хамски-заискивающим тоном. Так неопытные водители, которых поймали на мелком нарушении, пытаются по-первости говорить с гаишником.
Я быстро учусь. Я сразу понял, что разговаривают – не со мной. На меня вообще никто не обращал никакого внимания. Она хлопнула дверцами еще пары шкафов, определяя размер стихийного бедствия, и бросила через плечо: «На рынок!»
Где у нас находится рынок, я не знал. Однако, пару раз крутанув головой, она выбрала направление и через пятнадцать минут мы уже шли между торговых рядов.
- Слушай. Откуда ты знаешь, где у нас рынок? Ты же вроде говорила, что никогда тут не была? – с подозрением спросил я.
- Интуитивно.
При этом меня даже взглядом не удостоили. В отличие от продавцов. Под этим взглядом продавцы начинали суетиться, срезать мясо с костей и отсчитывать сдачу до копейки. Она безо всяких эмоций брала с весов какой-нибудь помидор и откладывала обратно продавцу. Чем он отличается от десятка других собратьев, для меня было загадкой. Но я молча стоял сзади и принимал пакеты. Она передавала их не оборачиваясь. Точно определяя, где я в тот или иной момент нахожусь. Или это я точно определял, где мне в тот или иной момент нужно находиться? Скорее всего так. Значит, я пока все делал правильно. Это успокаивало.
Потом она брезгливо мыла сковороды и кастрюли. Которые я накануне всю ночь тер мифом, стиральным порошком и мистером мускулом. Но я молчал. Я умный. Я уже понял, что попал.
Потом была гора мяса, зелени, картошки, всё это как-то перемещалось, резалось, преобразовывалось в непонятной для меня последовательности и закономерности. Я маялся поодаль. Если я случайно попадал в поле деятельности, меня просто отодвигали локтем, не прерывая процесса.
Не, я конечно предложил свою помощь. Но вы уже поняли, да, с каким успехом? Просто никто даже головы не повернул. Так, поговорил сам с собой, да и ладно.
Но видимо я все таки неплохо себя вел. До меня снизошли, и в конце концов дали ответственное поручение. Пошкрябать молодую картошку.
- Пошкрябать, я сказала! А не чистить!
- Да я шкрябаю. Шкрябаю.
По тому, как она вздохнула, было понятно, что будь её воля, я уже шкрябал бы мороженую рыбу для белых медведей где-то возле северного полюса.
Я шкрябал эту картошку, незаметно ронял слезы в кастрюлю и украдкой бросал тоскливые взгляды на холодильник, где сиротливо лежал в углу такой родной и понятный доширак.
Потом мясо шкворчало, картошка булькала, всё парило и пахло. «Не надо тебе на это смотреть. Не надо тебе это нюхать. Не надо тебе к этому привыкать. У тебя есть любимый доширак. И сардельки. Пусть себе развлекается» - медитировал я. Но организм мой тоже перестал обращать на меня внимание. Его влекло и манило туда, под крышки, в кастрюли, сковороды и тарелки.
Потом прозвучала команда «Сидеть!» Фу, в смысле – «Садись!» Передо мной поставили тарелку с ЕДОЙ. Пряная свинина, молодая картошка под укропом и овощи. Как же всё просто-то! Господи ж ты боже мой!
Два глаза поверх очков не мигая наблюдали за приемом пищи. То ли контролировали, тщательно ли я пережевываю. То ли следили за правильной очередностью поступления ингредиентов в пищевод пациента. Кто знает? Вы сможете кушать, если вас будут не мигая изучать с расстояния метра? Вот. А мне было уже пофиг!
Когда последний кусок с тарелки исчез и я принялся затирать остатки корочкой хлеба, она встала и бросила поверх моей головы «Ну и ладненько. Всё уберешь, посуду помоешь, я уехала» И шагнула в прихожую.
Это было неожиданно. Я выскочил следом. Что-то промямлил в том плане, что «как же так, посидели б чуть-чуть, чайку, может быть, с тортиком, поговорили б …»
Ха! Знаете, как она на меня посмотрела? Она посмотрела на меня как учительница младших классов на второгодника, который предложил ей сыграть в сику по копеечке.
И молча вышла за дверь. Внизу её ждала машина с водителем.
Я задумчиво походил по квартире. Проверил, все ли вещи на месте. Пересчитал вилки. Посмотрел, в сохранности ли доширак. И все время спрашивал себя вслух: «А чё это было-то? А?» И только желудок, вальяжно развалившись, весь наполненный смыслом нового содержания, лениво мне отвечал: «Это было – клёво!»
Потом подумал, что даже не успел сказать «спасибо». И к своему ужасу понял, что «спасибо» моё никого не интересовало. Сделка состоялась.
Свежие комментарии