«Это
пиздец» – Подвела я итог пятнадцатиминутному и пристрастному изучению себя в
зеркале, и, протяжно втянув весенне-аллергические сопли в голову, приготовилась
заплакать.
«Дзынь-дзынь» - помешал моим планам телефонный звонок, и я подняла трубку.
- Это пиздец. – Продублировал мою мысль на том конце провода Ершовский голос.
Я вздохнула, и мы с трубкой немного помолчали.
- Ты тоже сегодня обнаружила фотоальбом пятнадцатилетней давности, и за
каким-то хуем его полистала? – издалека и непонятно начала Юлька.
- Нет, - я попыталась понять, куда она клонит. – Я просто обнаружила в зеркале
страшную бабу, и за каким-то хуем стала её разглядывать.
- Ты ещё крепкий старик, Розенбом! – Восхитилась, как я поняла, моей смелостью,
Юлька. – В зеркала смотришь без страха и упрёка. И объективность ещё не
растеряла. Так что ты там сегодня разглядела интересного?
- Гибрид панды, обезьяны-носача и шарпея. – Честно ответила я, и с усилием
втянула в голову ещё одну порцию весенних соплей. – Во-о-от такие круги под
глазами, и морщины аж на ушах.
- А где обезьяна-носач?
- Там же где и всегда. Только раньше был просто носач, а теперь животное.
- Нос у тебя будет всю жизнь расти. К полтиннику знаешь какой хобот вырастет?
Как у Жерара Депардье. С таким шнобелем тебе две дороги: к пластическому
хирургу, или к махровым лесбиянкам.
Я чуть было не спросила причём тут лесбиянки и мой большой нос, но потом,
кажется, догадалась. И затосковала.
- А я, вот, фотки старые сегодня смотрела. – Юлька всхлипнула. – Те самые, где
мы в девяносто пятом твои шестнадцать лет отмечаем. И знаешь, что я заметила?
- Что нам там по шестнадцать лет, и мы свежи как майские розы?
- Ты ёбнулась? – Ершова даже перестала всхлипывать. – У тебя с той днюхи ни
одной фотки не осталось что ли? Какая блять свежесть с литра спирта на пятерых?
И какие майские розы после пиздюлей твоей мамы? Я не о том. Я о волосах.
- О каких волосах?
- О густых волосах! – Взвизгнула Юлька. – У нас тогда ещё были волосы! У тебя,
правда, хуёвые и жидкие, но зато много. А я так вообще Анжела Дэвис вылитая! Аж
резинки рвались!
- Резинка у тебя порвалась двумя годами позже. – Уточнила я, вспомнив дату
Юлькиных родов.
- Я про резинки для волос! – Перешла на ультразвук Ершова. – Они не выдерживали
рвущейся наружу силы и густоты моих замечтательных волос! Они с треском
рвались, и мои прекрасные густые волосы тяжёлыми волнами падали мне на плечи, и
весенний ветер играл шёлковыми локонами…
- Ершова, - я перебила подругу, - ты чота путаешь. Не было у тебя никаких волн
и локонов.
- Вот я тоже тогда так думала! – Закричала Юлька. – И только сейчас я поняла,
что локоны у меня были!
- Ты тоже разглядывала себя в зеркало, мусорная куча? – Меня озарила догадка. –
А мне затираешь про фотоальбомы!
- Зеркала – это зло. – Повинилась в содеянном Юлька. – А трельяжи – тройное
зло. Я посмотрела на себя в формате Три Дэ, и обнаружила, что у меня под
волосами просвечивает мяско!
- Какое мяско?!
- Розовое мяско! – Ершова завизжала. – Такое как у старых пуделей бывает за три
дня до смерти! Три волосины, а под ними кожица! Ебучие зеркала!
- Ебучая перекись. – Уточнила я. – Сколько можно каждые три недели красить
башку «Супер-Супрой»?
- Моя мама сорок лет красится «Супер-Супрой», а до сих пор не облысела! – Шла в
атаку Юлька.
- Зато папа у тебя ничем не красился, а в тридцать лет облетел как одуванчик.
Ершова, ты на маму не равняйся, у тебя папины гены. – Сказала я, подходя к
зеркалу, и разглядывая свои волосы.
- Знать бы раньше… - Перестала кричать Юлька. – Глядишь, сберегла бы я свою
гриву волнистую, и никогда не узнала бы, что у меня на голове есть розовое
мяско…
Я молчала.
- Алло, ты где? – Заволновалась Юлька.
Я молчала. Потому что, не отрывая взгляда, смотрела в зеркало, которое с особым
садизмом показывало мне розовую кожицу, просвечивающуюся сквозь мои не особо
густые волосы.
- Ты увидела мяско. – Даже не спросила, а уточнила Ершова. – Такое старческое
пуделиное мяско.
Я молча кивнула, а Ершова это волшебным образом увидела.
- И что будет дальше? – Через три минуты я нашла в себе силы задать вопрос.
- Ну, у меня есть три варианта: парик, бритьё налысо, и клиника Транс Хайер. –
Ответила Ершова, и добавила: - А у тебя даже четыре. Потому что, когда у тебя
вырастет хобот, лесбиянки и не заметят твоей плеши.
Я заухала как ночной неясыть, и с отвращением бросила телефонную трубку.
Три дня после этого я не отходила от зеркала, и пыталась замаскировать своё
мяско различными замысловатыми причёсками. Мяско удачно маскировалось, но я-то
знала, что это только начало, и через десять лет мне светит или парик или
клиника Транс Хайер. Вариант с лесбиянками я отмела сразу.
На четвёртый день снова позвонила Ершова.
- Ненавижу тебя, лысая скотина. – Сказала я в трубку вместо приветствия. – Иди
ты нахуй со своими плохими вестями. Что там опять?
- Всё! – Юлька даже не скрывала ликования в голосе. – Теперь всё!
- Ты побрилась налысо? – Я даже удивилась.
- Нет! – Крикнула Юлька, и счастливо засмеялась. – На ловца и зверь бежит, как
говориться. У меня на работе бухгалтерша есть. Шариком зовут. Вернее, я вообще
ниибу как её зовут. Шарик и Шарик. Ты в боулинг играла? Шары там видела? Вот
вылитая наша бухгалтерша: круглая, лысая, и три дырищи на ебальнике: глаза и
рот. Она вчера из отпуска вернулась – мы всей конторой охуели: волосищи до
пояса!
- Пиздишь. – Не поверила я. – Даже для наращивания волос надо иметь свои три
волосины. Стопудово парик.
- Ну, может, и не до пояса, - пошла на попятную Юлька. – Ну, может и хуйня в
десять сантиметров, и мяско всё равно просвечивает, но ведь волосы хоть
какие-то!
- Клиника Транс Хайер? – Предположила я.
- Хуй! – Юлька залилась счастливым смехом. – Лучше! Дёшево, сердито, но какой
результат!
- На голову ей никто не срал, я надеюсь? – Вспомнила я старый анекдот про
лысого милиционера.
- Не знаю, может, и срали. А может даже и в саму голову. Бухгалтер из неё как
из меня японский сумоист. Но волосы у неё выросли не от этого.
Юлька замолчала.
- Ну?! – Я обозначила в своём голосе нетерпение.
Юлька выдержала эффектную паузу, и сказала:
- Шампунь для коней.
- Чего?! – Я поперхнулась. – Для кого?
- Для коней, моя плешивая подружка, для коней. Для лошадок. Для рысаков каурых.
Для игогошек. Понимаешь? Идёшь в зоомагазин, покупаешь шампунь для коней, моешь
им голову – и через неделю у тебя рвётся резинка!
- Оптимистично.
- Для волос резинка, дура. В общем, слушай и записывай. Тебе нужен лошадиный
шампунь с дёгтем и коллагеном. Не ссы, как на идиотку на тебя никто не
посмотрит. Щас все бабы Москвы ломанулись покупать этот шампунь, так что
продавец в зоомагазине даже не удивится. А может, ещё чего полезного
присоветует.
- Ершова. – После небольшой паузы ответила я. – Если ты мне сейчас изощрённо
мстишь за то, что я про тебя рассказы в Интернет пишу – лучше признайся сразу.
Пока я не купила лошадиный шампунь с коллагеном.
- Я тебе уже отомстила. – Беспечно отмахнулась Юлька. – Платье своё помнишь,
зелёное?
- Моё счастливое платье?!
- Его больше нет. А вот нехуй потому что меня позорить. Но сейчас я тебя
простила, и желаю только добра. Купи шампунь. Контрольный созвон через неделю.
Трубка запищала короткими гудками, а я, замаскировав свои залысины жидкой
чёлочкой, и зафиксировав её лаком для волос «Тафт, ниибическая фиксация на три
года», пошла в зоомагазин.
- Шампунь для коней есть? – Стараясь придать своему голосу твёрдость и
безразличие, спросила я у продавщицы собачьего корма и кошачьих туалетов.
- Себе берёте? – Проницательно посмотрела на меня продавщица, и явно
догадалась, что я не владею конюшней с арабскими скакунами.
- Ну-у-у… Как бы не совсем… Как бы просто так… - Я палилась, и тянула время.
- Значит, себе. – Продавщица внимательно посмотрела на мою причёску, и кажется,
догадалась, для чего мне понадобилась чёлочка. – Вот с коллагеном, вот с
дёгтем. Вам какой?
- И с тем, и с другим. По два флакона каждого. – Я поняла, что в данном случае
с продавщицей надо быть откровенной как с адвокатом. – У меня плешки.
- Угу. - Зоопродавец склонилась над кассой, и застучала по клавишам. – А крем
для копыт приобрести не желаете?
Я с горечью поняла, что зря открыла душу этой скотине. Она сейчас издевается.
- Заворачивайте вместе с мазью от лишаёв и таблетками от глистов. Нам, лысым
людям, всё пригодится. – В эту фразу я вложила всю свою обиду.
Продавщица подняла на меня глаза, и захлопала ресницами:
- Просто девочки обычно берут с шампунем и крем для копыт. Говорят, от морщин
помогает хорошо.
«Продавец тебе полезного присоветует…» - эхом всплыл в голосе Ершовский голос.
«Бери крем для копыт, мурло морщинистое!» - присоединился к Ершовскому голосу
мой внутренний.
- Хочу крем! – Озвучила я вслух своё желание, и оно мгновенно осуществилось.
Памятуя о заслугах академика Павлова перед Родиной, я решила вначале опробовать
шампунь для коней на своей собаке. К вечеру собака не облысела, не покрылась
волдырями и не сдохла. И я продолжила экперимент уже с котом. Утром кот вышел
на балкон, и пизданулся вниз с четвёртого этажа. Я никак не связала это с
действием шампуня, потому что кот падал с балкона уже восемь раз, и ничего
удивительного в его поведении не было. Пришла очередь мыться самой.
Шампунь неприятно пах, и плохо мылился. Поэтому я вылила на голову две
пригоршни, и пятнадцать минут втирала полезное вещество в своё мяско. Для
верности я ещё полчаса посидела в ванне в полиэтиленовой шапочке, чтобы дать
шампуню напитать мою лысину активными веществами. То, что лысина ими напиталась
уже до сблёва – я поняла по тому факту, что башка под шапочкой стала неимоверно
чесаться.
«Это новые волосы пробивают себе дорогу» - с удовлетворением подумала я, и
смыла шампунь.
Аккуратно обернув голову полотенцем, я достала крем для копыт, и намазала
проблемные места на лице. То есть, всё ебло полностью. И стала ждать
результатов.
Результаты появились за один день до контрольного созвона с Ершовой, и были
неожиданными. То, что я поначалу приняла на новые и очень густые волосы на
плешке – оказалось пикантной болячкой, которая к тому же чесалась как сука.
Морщины тоже никуда не делись, зато, как и было обещано, новые волосы у меня
действительно выросли.
На лице.
Трясущимися руками я трогала своё лицо, ощущая под пальцами шелковистую
поросль.
Такая же поросль, но погуще, угнездилась в моём носу, и под ним. Так же у меня
выросли бакенбарды и борода.
Перед глазами пробежали многочисленные кадры из пендосовских фильмов: герой
падает на колени, простирает руки к небу, и громко кричит:
«Но-о-о-о-оу-у-у-у-у-у-у-у-у-у!», а камера улетает на высоту стоэтажного дома,
чтобы какбэ показать нам всю глубину страданий человека, оставшегося один на
один со своим горем.
Очень захотелось уподобиться голливудским страдальцам, но я ограничилась
звонком Ершовой.
- А-а-а-а-а-а-а-а! – Закричала я, услышав на том конце провода Юлькино «Аллё».
- Чтоб тебе инвалиды в метро место уступали! Чтоб тебе всю жизнь на своём
хлебокомбинате работать! Чтоб ты жила на одно пособие матери-одиночки!
- Ты не купила шампунь? – Спокойно спросила Юлька.
- Я купила всё, включая крем для копыт!
- И чо орёшь? – Ершова откровенно не понимала ширшины моего горя. – Волосы не
выросли что ли?
- Выросли! Но не там!
- Подумаешь, - Ершова фыркнула. – Мотня «а-ля семидесятые» снова входит в моду.
- Да не на пизде выросло! – Я потихоньку справлялась со своими эмоциями. – У
меня всё ебло заволосатилось! У меня усы! У меня борода! У меня вот такущие
пучки из носа торчат!
- Эх нихуя себе! – Восхитилась Юлька. – Это тебе теперь даже красится не надо.
Утром встала, по еблу расчёсочкой провела, усики подкрутила – и вперёд!
- Я тебе блять подкручу усики, карлик с алопецией! Я тебе по еблу проведу
расчёсочкой, зоофилка! Я тебя кремом для копыт забью насмерть, булошница!
Я заплакала.
- Не реви. – Ершова виновато запыхтела. – Это у тебя побочный эффект. Это не
навсегда. Ты просто передознулась. Сколько капель шампуня на литр воды ты
разводила?
- Чего? – Я перестала плакать. – Какие капли на что?
- Я спрашиваю, как ты разводила этот шампунь?
Внутри меня что-то заклокотало:
- Разводила?! Разводила шампунь водой? А ты, скотина, мне хоть что-нибудь про
воду говорила?
- А что, нет? – Прикинулась валенком Юлька. – Ой, как неудобно получилось.
- Неудобно тебе скоро будет на доске с колёсиками ездить, руками от асфальта
отталкиваясь, как побирушка в метро. Я ж тебя пополам перекушу.
- Виновата. Виновата, каюсь. – Ершовой явно было стыдно. Что меня успокоило.
Стало быть, она не мстит мне за рассказы в Интернете. – Ты только ничего не
сбривай. И на улицу не выходи пока. А если выйдешь – не рассказывай никому, что
это я тебе шампунь присоветовала. Я к тебе завтра приеду, привезу крем.
- Для копыт?! – Я взвыла.
- От волос на пизде. Но для твоего лица тоже сойдёт. Вы обе всё равно на старую
помидорку похожи.
… Через неделю, когда с моей головы отвалилась последняя болячка, а с лица
сошли страшные красные пятна, оставшиеся после эпиляции кремом для пизды, мой
телефон пропел «Подруга подкину проблему, сука!», и я подняла трубку:
- Чего тебе?
- Ничего. – Обиделась Ершова. – Звоню узнать как там твоё лицо поживает.
- Вашими молитвами.
- Всё так хуёво? – Ершова поняла меня правильно.
- Было хуже.
- Ну тогда и не прибедняйся. – Ершова дала понять, что тема закрыта, и
продолжила: - Как у тебя с зубами?
- Все двадцать восемь пока на месте.
- А какого они у тебя цвета?
- А какого они у меня цвета, если я курю по пачке «Русского Стиля» в день, и
выпиваю по пять чашек кофе?!
- Фубля. И как ты с этим собираешься бороться?
- Ершова…
- Что Ершова? Ты не ори, ты только послушай. Есть у меня на работе одна баба.
Зовут её Чёрный Клык. На самом деле, я ниибу как её зовут. Чёрный Клык и Чёрный
Клык. Все зубы чёрные у неё были. И тут она приходит из отпуска – и мы всей
конторой охуели: она лыбицца, и ажно глаза слепит от белизны! В общем, нам надо
немедленно купить…
Я положила трубку, и выключила телефон.
Свежие комментарии