— Доктор, всё плохо, — сообщил автоответчик грустным женским голосом и, запинаясь, продиктовал номер телефона.
Я бы предпочёл, чтобы о том, что "всё плохо", сообщали бодрым жизнеутверждающим голосом, как в старом фильме про доктора Айболита: "Это даже хорошо, что пока нам плохо". Но такие оптимисты попадаются крайне редко.
И мне ничего не оставалось, как самому быть хроническим оптимистом, независимо от того, что происходило по ту сторону телефонного звонка.— Здравствуйте, я ветеринарный врач. Вы мне звонили? — переспросил я с выражением выигравшего миллион баксов в ответ на безнадёжное грустное: "Да?" – после набранного из памяти номера.
Несколько секунд я слушал тишину, начиная сомневаться: не ошибся ли? Или позвонил несвоевременно? Но тишина неожиданно всхлипнула и почти беззвучно заплакала.
— Как вас зовут? — попытался прервать я затянувшуюся мокрую паузу, но только спровоцировал бурный всплеск слезливых причитаний на тему Смерти, Бога, Души. И остановить это, казалось, было уже невозможно, даже если сбросить номер и спрятаться за "чёрным списком". Навсегда. — Простите, я перезвоню, — попытался обмануть я женщину, но та будто догадалась и, задыхаясь, хрипло выдавила из себя:
— Ей было больно?
— Вы это о ком? — насторожился я.
— О моей собаке!!! Которую Вы вчера усыпили!!! Почему Вы меня не о-ста-но-ви-ли? — навзрыд запричитала она.
Чертовски захотелось выпить...
Теперь я понимал и кто она, и о ком она. Не понимал только, зачем она? Зачем позвонила? Её старая собака, похожая на лисичку, пережившая свой биологический возраст лет на семь, измождённая болезнями, подверглась эвтаназии по письменному заявлению хозяйки и на её же глазах гуманно усыплённая под глубокой анестезией. И что ей ещё надо от меня? Нервы потрепать?! Не получится!
— Вы же сами всё видели! И подпись поставили, что претензий не имеете. Выпейте стакан водки и спать. Проснётесь, позвоните, поговорим. А сейчас всё, отбой!
Наутро она позвонила, но я не дал ей сказать ни слова, сразу перехватив инициативу:
— У нас тут на передержке собака брошенная, похожая на вашу лисичку. А заведующая ветеринарной станцией очень строгая, только неделю держать разрешает. Если не успеем пристроить, придётся усыпить. Не гуманно. Больно. Сегодня последний день. Может, возьмёте себе, чтобы спасти её?
Гнетущая тишина через трубку сначала сожрала всё пространство вокруг меня, а потом выплеснулась со злостью:
— Я так и знала, что в ветеринарках одни садисты работают, — но как-то быстро смягчилась и печально добавила: — Ни одна собака не заменит мою. Боюсь, я не смогу её полюбить.
— Не надо бояться. Попробуйте. Если не получится полюбить или ещё что там в ней не понравится, заберём обратно, — настаивал я с горячим оптимизмом.
Снова надолго воцарилась томительная тишина, облизывая и пожирая пространство.
— Я подумаю. Сколько у меня времени? — робко поинтересовалась она.
— До 12.00, — твёрдо отчеканил я.
Через минуту я звонил в подшефный приют с просьбой срочно подыскать собаку, более-менее похожую на лисичку. Через пять в моём телефоне красовались фотографии претенденток, а через полчаса я уже ехал в машине забирать одну из них. Женщина ещё не звонила, но мне было абсолютно безразлично: не позвонит — оставлю собаку себе. Назову Гудок, от английского произношения Good dog. Ведь не может быть всё плохо. Должно же быть хоть что-то хорошо!..
(с) Роман Ромай
Свежие комментарии