Дыхание ШивыОпубликовал Юрий 4 года 4 недели назад.
Кочергин заинтересовался йогами с того самого дня, когда посмотрел документальный фильм про их способности. Особенно поразили Семена кадры, где смуглый индус с хрустом жевал стеклянный стакан. Когда у клуба повесили афишу, что в субботу выступит с лекцией городской йог, Семен обрадовался.
Он заранее купил билет и каждый раз, проезжая на своем «Зиле» мимо клуба, притормаживал, чтобы поглядеть на афишу.В субботу Кочергин работал до обеда, потом поставил машину в гараж и занялся баней. Жена с сыном укатили в гости к мамаше, в другую деревню, никто не отвлекал Семена от приятных мыслей. К восьми вечера, напарившись и побрившись, он пришел в клуб. В Карасевке клуб был новый, на четыреста кресел, но сегодня он не вмещал желающих. Слухи о диковинных йогах взбудоражили карасевцев. Даже бабки, считавшие клуб источником разврата, не смогли побороть любопытства. Зал был набит битком. Сидели в проходах, стояли вдоль стен, толпились в дверях. Семен устроился в третьем ряду и сердито шикал на расшумевшуюся ребятню. Время тянулось медленно, но он понимал, что йог не торопится, дожидаясь, когда публика «закипит».Наконец на сцену вышел председатель сельсовета Яков Андреевич, а за ним — сухощавый коротко стриженный брюнет, на котором никакой одежды, кроме плавок, не было. В руке он держал маленький плоский чемоданчик. Зал притих. Яков Андреевич, слегка смущенный наготой гостя, достал бумажку и прочел вслух, что сейчас выступит «йог-популяризатор» Чинцов Евгений Иванович. Раздались жидкие аплодисменты, и Яков Андреевич покинул сцену.
Брюнет поставил чемоданчик на стул, приблизился к публике и слегка поклонился. На вид ему было лет тридцать, сложен он был неплохо, но плавки, в белую с черной полоской, многих шокировали, а старухи просто-таки плевались. Лектор попросил не удивляться его одежде, объяснив, что это необходимо для выступления. Затем он рассказал историю возникновения йоги, остановился на индийских йогах, их учении, подготовке, привел примеры их удивительной выносливости. Зал загудел, услышав случай про йога, которого по его просьбе закопали живьем в землю, а через неделю извлекли в полном здравии.
— Но не это для нас главное, товарищи, — сказал Чинцов Евгений Иванович, — Мы заимствуем у йогов лишь то, что нам полезно. А полезны нам их асаны, или, проще говоря, позы, которые укрепляют тело и дух. Не забывайте, товарищи, мы живем в век нервных перегрузок. А занятия йогой позволяют снимать напряжение.Он извлек из чемоданчика тонкий коврик, расстелил его на полу и начал демонстрировать различные позы, сопровождая их пояснениями. Кочергин в оба глаза следил за лектором, слегка подавшись вперед. А йог то становился на голову, то поджимал под себя ноги, то скручивался в такую немыслимую каральку, что нельзя было разобрать, где и что торчит. И каждый раз он застывал, точно изваяние, отключаясь от мирской суеты. Карасевцы ерзали и приподнимались, чтоб получше разглядеть происходящее.Семен старался хорошенько запомнить все позы. Он уже не сомневался, что стоит обучиться всем этим упражнениям — жить станет гораздо проще.«С женой, скажем, поцапался или настроение поганое, — думал Кочергин, не сводя глаз со сцены, — свернулся калачиком на коврике, вырубился — и никаких печалей…».
Йог выступал уже больше часа. Перед тем, как закруглиться, он спросил, нет ли у кого вопросов. Вопросы, может, и были, но задавать их не решались. Семен, не выдержав, встал. — Извиняюсь, — сказал он с волнением, - а долго этому обучаться? Йог объяснил, что все зависит от конкретных особенностей человека. К примеру, худощавым или тренированным людям овладеть этой штукой не так уж и трудно… Домой Кочергин вернулся возбужденный. Он побродил по комнате, перебирая в памяти все эти… как их… асаны. Включил по привычке, телевизор, поглядел на ансамбль песни и пляски, подошел к трюмо. Худощавым он себя не считал, но для тридцати шести лет выглядел очень неплохо. Недаром он до сих пор жал по утрам гирю.
«А чего откладывать, — подумал Семен. — Прямо сейчас и начнем…» Он разделся, оставшись в трусах и майке, подтянул половик к стене, уперся головой и руками в пол и, резко оттолкнувшись ногами, попытался принять вертикальное положение. С третьей попытки ему удалось прислонить ноги к стене, и он застыл головой вниз, прямо напротив телевизора. На экране пять танцевальных пар плясали румбу. Девицы были в предельно коротких юбчонках и вертелись изо всех сил. Кочергин стоял на голове и вместо того, чтобы отключиться от мирской суеты, глядел на их длинные ноги. «Выключить надо было!— с досадой подумал он.—Недадут, стервы, йогой заниматься…» К счастью, танец кончился. Появился человек с виолончелью, и потекли густые печальные звуки. Виолончель, пожалуй, была кстати. Кочергин держался до тех пор, пока в голове не зашумело от прихлынувшей крови, и он был вынужден сесть. Он сидел на половичке, а в висках отстукивали молоточки. И тут Семен вспомнил очень интересную позу, увиденную сегодня в клубе. Называлась она, кажется, «Дыхание Шивы» или что-то в этом роде. Отдохнув, он решил попробовать эту асану. Он просунул руки под колена и начал подтягивать их к лицу, чтобы сцепить пальцы на затылке. Задача оказалась гораздо сложней, чем он ожидал. Кочергин побагровел от напряжения, но все же, благодаря длинным рукам и двум непечатным словам, ему, в конце концов, удалось перевести ладони через голову и сцепить пальцы на шее. Голова его тотчас опустилась под тяжестью груза, и теперь он мог смотреть лишь на пол. «Ай да я! — удовлетворенно пробормотал Семен, косясь на болтающиеся у глаз ноги. — Шиву в один присест заделал!»Он хотел было поглядеть в трюмо, чтобы знать, как он смотрится со стороны, но голову приподнять не удалось. Поза, чего там говорить, была безрадостная и очень неудобная. Словно все части тела стягивались в одну точку. С непривычки Кочергин быстро утомился и решил, что на сегодня хватит. К его удивлению, разжать пальцы на затылке не удалось. То ли руки одеревенели, то ли нерв какой прищемился — словом, он продолжал сидеть в том же нечеловеческом положении, глядя прямо в пол. После нескольких безуспешных попыток освободиться от «Дыхания Шивы» Семен затих.
«Это ж надо… — с горечью размышлял он. — Сам себя повязал! И развязать некому…» По телевизору выступала теперь польская певица Анна Герман. Видеть экран Семен не мог, но голос своей любимой певицы узнал сразу. «Надо только выучиться ждать, — нежно успокаивала Анна Герман. — Надо быть спокойным и упрямым…» Кочергин снова попробовал расцепить пальцы, и опять ничего не вышло. Он понял, что влип капитально. Если ночь так просидеть, то к утру вполне можно, как говорится, коньки отбросить. В бессильной ярости он костерил и йогов, и себя, и жену Катерину, уехавшую так некстати. Вдруг скрипнула дверь. Кто-то вошел в избу. Семен хотел позвать на помощь, но вместо этого издал лишь сиплый звук.
— Кать! — раздался из кухни женский голос. — У тебя лавровый лист найдется? — Голос был соседки, Тони Мориной.— Антонина! — хрипло позвал он. — Зайди-ка сюда… Соседка вошла в комнату, увидела на полу скорчившееся тело и, завизжав, вылетела из избы. «Дура! — досадовал Семен.— Ну что ты будешь делать!»Вскоре опять заскрипела дверь. На сей раз соседка привела мужа, флегматичного плотника Петра. На всякий случай он прихватил с собой топор, но Семен этого не видел. — Ты чево, Сеня? — вкрадчиво спросил сосед, не решаясь приблизиться. — Расцепляй меня, Морин! — простонал бедный Кочергин. — Ну что стоишь?! Сил больше нет… Плотник осторожно подошел, оглядел непонятную конструкцию, покачал головой и начал разжимать посиневшие пальцы Кочергина. Семен вскрикнул. — Поаккуратней, Морин,— просил он,— не деревяшку гнешь! — Может, лучше в район позвонить? — забеспокоилась Тоня. — Пусть скорую пришлют, а то случится что — мы и виноватые… — Не-е, — задумчиво ответил Петр, доставая «Беломор».— Врачей не надо… Хирурги чикаться не будут, оттяпают руку-ногу и с приветом. — Да не стой же, Морин! — умолял Семен.— Человек ты или шакал бессердечный? — Беги к Володьке Наумову! — приказал Петр жене.— Пусть мигом дует сюда.
Володька Наумов, киномеханик, два года проучился в мединституте и считался в Карасевке большим костоправом. Пока Тоня бегала за помощью, Морин принес в ковшике воды и, присев на корточки, дал Семену напиться. Потом он предложил папиросу, но Кочергин отказался.— Ловко ты, Сеня, завернулся, — искренне удивлялся сосед, сидя на стуле. — Заставь, к примеру, меня такое изобразить — ни в жисть… Кочергин лишь скрежетал зубами. Хлопнула дверь. С шумом ворвался Володька Наумов, долговязый, носатый, с перстнем на пальце. — Где умирающий?! — орал киномеханик с порога, и Семен догадался, что он уже «под мухой». — Ясно! — гремел Володька, сбрасывая куртку. Он обошел вокруг Семена. —Так… В траве сидел кузнечик коленками назад! Моментум море, дядя. Работаем без наркоза! — Он повернулся к плотнику: — Ты, Петя, оттягивай ноги, а я займусь клешнями. Только дружно! Понял?
Они навалились на Семена. В глазах у него вспыхнули мелкие звезды, он зарычал от боли, но дело было сделано. Освобожденный от «Дыхания Шивы» Кочергин сидел на полу, не чувствуя ни рук, ни ног. Шея не разгибалась. — Повезло тебе, Семен, что я дома был,— рассуждал киномеханик, массируя ему конечности.— Морин хороший мужик, но в медицине он ноль… Теперь ходить надо, чтоб кровь забегала! Володька с Мориным подняли Семена, разогнули и, поддерживая с двух сторон, повели по комнате. Поначалу он просто валился, как подрубленный, но постепенно ноги оживали. — Ну, а внутрь назначаю известную микстуру, — лекарь хохотнул. — По стакану перед едой!
Кочергин и сам знал, что полагается в таких случаях. Он извлек из шкафчика бутылку, потом принес огурцы, помидоры, хлеб. Соседка Тоня пить с мужиками не стала и ушла домой, прихватив лавровый лист.— За возвращение с того света! — торжественно провозгласил киномеханик. От водки Семену значительно полегчало. — Только чтоб про это не трепать! — сказал он. — И ты, Петр, накажи Тоне, чтоб язык придержала. - Морин кивнул, хрустя огурцом. — Да ты, Семен, не волнуйся,— успокоил его Володь-ка и усмехнулся.— Мы ведь все понимаем… Мы ведь тоже йога видали!
Он положил руку на плечо пострадавшего: — Кому поверил, Сеня? Думаешь, ноги на плечи — и счастлив? Ай эм сорри! Кочергин молчал, чувствуя Володькину правоту. — Они же груши околачивают целыми днями! — продолжал обличать киномеханик. — Пусть твой йог повкалывает сначала, а потом попробует затылком до копчика достать, а мы посмотрим… Допив бутылку, они пришли к выводу, что дело так оставлять нельзя и что нужно писать жалобу в районную газету. Сочинять вызвался Володька как наиболее образованный, а писать выпало Семену, поскольку у него был красивый почерк. Морин, уступавший товарищам по обоим пунктам, сидел рядом, с лицом председателя экзаменационной комиссии.
«Дорогая редакция! — писал Кочергин под диктовку киномеханика. — Мы, жители деревни Карасевки, не понимаем, зачем к нам присылали йога, который за деньги показывал разные глупости и надругательства над человеческим организмом. Он выступал в одних плавках, а в зале сидели женщины и молодые девушки. Чему учит этот йог? Чтоб мы стояли на голове и других частях тела, а кто же тогда будет работать. Один наш товарищ поверил йогу и чуть не остался калекой на всю жизнь. Лучше пусть к нам приезжают хорошие артисты, а йогов нам не надо. У нас и без них хватает забот. Просим напечатать письмо в вашей газете и принять меры, чтоб такого не повторилось. С уважением, жители деревни Карасевки».
Порывшись в тумбочке, Семен нашел мятый конверт. Письмо было запечатано, и в первом часу ночи они двинулись к почтовому ящику. Они шли молча, как единомышленники, связанные важной задачей. Лохматый кобель, увидев их, хотел залаять, но передумал, почуяв грозную спайку троицы. Тихая летняя ночь растекалась над миром. И чудилось Семену, что идет он по палубе спящего корабля, а вокруг океан звезд, без конца и без края. И откуда, куда плывет их корабль — не понять… От этих мыслей на душе у Семена стало покойно и немного грустно. Давно уже ему не было так хорошо, как в эту ночь.
Они добрались, наконец, до почты, опустили в ящик конверт, услышали легкий стук его о дно и с чувством исполненного долга побрели по домам. В общем, история эта закончилась вполне благополучно, лишь иногда, по ночам Семену снится, что вместо рук у него растут ноги. А что растет вместо головы - даже сказать страшно. В такие минуты он просыпается с громким криком, пугая жену Катерину.
Свежие комментарии