Конунг Ингвар
У бабы Нюры корова занедужила.
Не досмотрели. На "зеленя" забралась.
Пастух попадётся раззява, не уследит, запрётся корова на поле ржаное – когда ростки ржи совсем молоденькие - "зеленя", - глаза «во флюгере», жрёт не в памяти, и никакими средствами её оттуда не изъять – потопчет изымателей.
А то и рогом пырнёт – не замай!!! Хоть гаубицами поля с рожью молоденькой окружай да лупи прямой наводкой по коровищам – потому как для коров «зеленя», что конопля для курцов.Набьют требух так, что через ноздри вываливается, а их от того разносит чище воздушного шара братьев Монгольфьер.
Братьям тем попроще было: передули шар до опасного состояния – так дёрнули за верёвочку, он и сдулся. А у коровы за что дёргать? За хвост, что ли?
Дёргай – не дёргай – не поможет. Тут помощь квалифицированная нужна. Научная. С особым технологическим подходом.
Так вот, если не повезло, не уследила хозяйка ввечеру, что кормилицу разносить стало, как воздушный шар – всё. Амба. К утру окочуриться запросто может, бедолажка. Тогда хватай уж хоть за хвост, хоть ещё за что – и волоки на коровий погост.
Баба Нюра хоть и видела уже плоховато, но слышала вполне прилично ещё. Да и мудрено было не услышать – так вечерней порой заорала её Беляночка в хлеву – аж за Гондурас вопль издыхающей, неизлечимо больной оперной дивы залетел. Так в операх часто бывает – долго и мучительно болея, какая-нибудь Мими помирает в финале, выдавая предсмертную арию. Я сам как-то слышал. Давно. По радио.
Заскочила баба Нюра в хлев – и дуэтом уже поддержала пронзительную арию Мими.
То есть – Беляночки. Та глаза выпучила, орёт оглушительно, вот-вот взлетит к небесам. А без посторонней помощи дух дурной из организма отравленного выпустить уже не может.Деда Василия не было – на лесозаготовках зарабатывал нужный для хозяйства рубль.
Метнулась баба Нюра к ветеринару – по счастью, был такой в наличии грибовских пространств. А ветеринар – наипервейший человек в сельских обителях. Как и фельдшер. Куда как полезнее председателя, от которого и проку только – что орёт на всех.
В общем, люди это незаменимые, но сильно неудобопроизносимые. Много лишних, бесполезных букв в наименовании должности. Поэтому везде практически их прозывают «ветинар». Или там «фершал». Проще так, и всем понятно.
Вот к такому «ветинару»-«фершалу» ( по совместительству) и поскакала баба Нюра, как аргамак на дерби.
Ветинар бродил по околице. Как человек сельсконаучный, он был задумчивым и… как бы это сказать поделикатней…? А, вот – слегка сильно выпивающим. Что, в общем-то, редкость – часто они бывают слегка ОЧЕНЬ сильно выпивающими.
Бродил, значит, в пасторальной грусти пейзанской ветинар Фёдор по Грибовке, да размышлял трагически – кого бы сыскать хоть на скольких ногах для излечения от неминучей гибели и получить за это вечную благодарность в каком продуктово-денежном, а лучше жидком состоянии.
И совсем мрачнел ипохондрически от невыносимой мировой несправедливости – никто тем вечером в Грибовке помирать, скорее всего, не сподобится… А тут – баба Нюра. С такой благостной вестью – дура-корова «зеленя» нажралась…
Фёдор-ветинар враз сделал вид серьёзно-озабоченного лица, сфокусировался на горемычной, искательной фигурке бабы Нюры, и авторитетным голосом провещал:
- Ты, Нюра, иди к коровке-то. Иди. Не оставляй её одну – худо ей. Поддержи. За что-нибудь. А я за инструментом заскочу – и к тебе. Излечим. Не таких вытаскивали. Не сумлевайся.
Баба Нюра, охая, засеменила ко двору, Фёдор метнулся к своей халупке – для сбирания необходимых спасительных принадлежностей народно-технических. Потому как наука наукой, а без смекалки народной, хитрой, вся та наука загнулась бы давно.
Да вослед удаляющейся спине бабы Нюры Фёдор гаркнул:
- Бутылку, бутылку изготовь загодя. Беленькой. Как животина твоя мастью…
Баба Нюра только напугано кивнула через плечо.
Ну вот… Прибыв к месту обитания мающейся коровы, Фёдор удовлетворённо-победно обозрел театр действий: всё как положено.
Баба Нюра, обливаясь слезами, оглаживала вопящую Беляночку, соседки организовали группу поддержки, прижимая кончики платочков ко ртам и сокрушённо покачивая головами. Небеса цвели всевозможными радужными переливами – вечерок складывался позитивно…
- Так… Начинаем операцию….- бодро возвестил «ветинар».- Случай сложный, но надежда есть. Слушать меня беспрекословно. Команды выполнять чётко и быстро. Ты, Нюра, и ты, Лександра, прощемливайтесь в загончик слева. Ольга и Евдокия – справа. После принятия коровой лечебного средства давите, давите её с двух сторон в бока. Так, щас… По команде… Нюра, бутылёк где? Давай сюда…
Фёдор залез к фасаду коровы, налил полстакана самогона, всыпал туда какой-то грязный порошок, заглянул настороженно наблюдающей за ним Беляночке в глаза и проникновенно сказал:
- А вот это, болезная, нам надо сейчас с тобой принять. Это такое специальное лекарство ото всех хворей. И ваших, и людских. Так что не кобенься – пей…
Со словами теми Фёдор, с сомнением глянув на бутылку, опорожнил её двумя гулкими глотками сперва сам на треть оставшегося, потом уж, крякнув, подал стакан бабе Нюре, раззявил пасть изумлённой корове ручищами и крикнул: «Лей!!!...»
Баба Нюра влила. Беляночка остолбенела и замерла. Фёдор закричал новоявленным ассистенткам:
- Давите, давите её в бочины-то! Крепче давите!
Сам же перелез через доски загончика хлевного, приподнял коровий хвост, склонил голову набок и стал внимательно прислушиваться к звукам, доносившимся с коровьего тыла. Видимо, они ему не понравились. То ли тембр был не тот, то ли модуляций не хватало…. Одновременно он принюхивался хрящеватым своим носом и к духу выходящему…
- Нет… Не тот дух выходит. Обычный. А вредный – он у её в утробе остаётся…
Фёдор недолго посмотрел в почву под ногами, потом в почти уж тёмные небеса. Лицо у него было при этом как у медицинского светила мирового уровня, выполняющего сложнейшую операцию, за благополучный исход которой полагалась нобелевка – как минимум.
Потом он неторопливо выудил из кармана пиджака лекарственную бутылочку, посмотрел на неё уж безо всякого сомнения и выхлебал из горлышка практически до дна – на два пальца оставив. Тут Беляночка стала орать пуще прежнего. Фёдор встрепенулся, хлопнул железными ладонями и возвестил:
- Так… Переходим ко второму этапу. Нюра – выводи…
Чуть живую уже от мук корову вывели из хлева. Фёдор с просветлевшим лицом достал из своей холщовой сумки стеклянную бутылку с аккуратно отрезанным донышком, победоносно всех осмотрел и ласково сказал:
- Нюра, неси ещё беленькую…
Нюра совсем загрустила:
- А к чему ещё-то?
- Ты, Нюра, если ни черта не понимаешь в медицине, так помалкивала бы уж. Делай, что велено. Для чего, для чего… Деревня. Для дезинфекции и анестезии!
Бабы напугано-согласно закивали головами, как курицы клюющие, баба Нюра приволокла ещё бутылку. Фёдор её ненавязчиво запрятал во внутренний карман пиджака, зашёл сызнова корове в тыл и приподнял её хвост.
- Нюра, подержи её за голову, приласкай. А вы, бабы, за рога попридержите, да покрепче… Нервная это процедура.
Затем Фёдор, прищурившись, ловко вогнал бутыль без донышка горлом вперёд прям туда, откуда категорически отказывался выходить дурной, жизнеопасный дух.
Не подозревавшая о такой подлой каверзе корова хотела звездануть Фёдору по морде хвостом и одновременно садануть копытом, но тот, давно привыкший к подобной свинской неблагодарности со стороны пользуемых им пациентов, споро пригнул голову с просвистевшим над ней бичом мести и грациозно отскочил в сторону от грозящего сломать ему голень копыта.
Звуки, исходящие из нутра коровы, стали куда как громче, да и дух более ароматным, густым. Бабы оживились, загалдели, что галки с ветвей:
- Ой, глянь-ка… Сдувается вроде-т… Ой, Фёдяаааа…
Баба Нюра обливала слезами морду мученицы коровьего племени, одновременно пылко её целуя…
- Погодь радоваться… - мрачно произнёс Фёдор. – Рано ещё. Не весь дух ядовитый вышел. Рецидив может произойти. Так что… …
Фёдор присел возле бока коровы, долго смотрел на него, одновременно прикладываясь ко второй уже бутылочке. Встрепенулся затем, оглядел всех вкупе с Беляночкой…
- В общем, теперь так. Ты, Нюра, ступай в дом, огурчик хоть вынеси. Да не корове – мне. А вы, бабы, воротца-то откройте, да отойдите от греха. Приступаем к третьему этапу – интенсивная терапия…
Всё было исполнено, ворота растворены, Нюра, подозрительно оглядываясь, шла к крылечку дома. Фёдор распрямился, потом слегка нагнулся и незаметно вытянул из-за голенища сапога бывший рашпиль на отполированной деревянной ручке, отточенный до тонкости стилета…
Отвернувшись, слегка полил его из первой бутылочки, из бокового наружного кармана изъятой, допил остатки, аккуратно поставил пустой пузырь в сторонку.
Бабы замерли в отдалении, Нюра, выйдя из дома, закаменела на крыльце. Корова, широко раскорячившись, отвлеклась, прислушиваясь – что у неё происходит там, во чреве…
Фёдор, немного присев, покачал рашпилем-стилетом, зажатым в твёрдой ладони, и молниеносным ударом саданул им корову в брюхо…
Вы видели когда-нибудь, как стартует ракета с Байконура? Ну или болиды «Формулы-1» во время заезда «Гран-при»? Беляночка рванула быстрее. И звуки, сопровождающие её полёт по Грибовке, были примерно такими же – рёв, свист, визг, грохот выхлопных газов.
Наученный многими жизненными ситуациями «ветинар» Фёдор отскочил стремительно и далеко – почти в соседний район, бабы попадали в подзаборные лопухи, а хозяйка Беляночки, закрыв лицо ладонями там же, на крыльце, заголосила, что кликуша на поминках.
Корова же, вылетая из ворот, во время боевого разворота выпульнула из себя снарядом вставленную известно куда бутылку, метко сбив кувшин с частокола рядом с хозяйским крылечком…
…Баба Нюра отыскала коровку свою, лежащую без сил у речки в полной почти уже тьме. Фёдор сидел подле, покойно смотря на догорающий горизонт, одной рукой поглаживая корову по шее, другой поднося бутылочку ко рту.
А Беляночка, положив голову ему на вытянутые ноги, смотрела на Фёдора не отрываясь, тихо-блаженно постанывая, и кроме благодарности без края, в глазах её светилась такая неподдельная любовь, что хозяйка сразу поняла – отныне и вовеки любить корова эта будет только «ветинара» Фёдора – единственного, неповторимого своего спасителя-избавителя. А ей с дедом Василием останутся лишь крохи – от такой любви…
…На меня так же, помнится, смотрела одна сногсшибательная вороная лошадка во время смены караула конного полка у Букингемского дворца. То ли хвост ей мой приглянулся – некогда вороной, да седой уж ныне. То ли ещё чего…Сказочная лошадка – лощёно-блестящая, ножки длинные, выя гордо-изящно, царственно даже, выгнута, идеальная точёная головка, ушки настороженные торчком. Так загляделась, что чуть не споткнулась да с шага не сбилась.
Я её до сих пор помню. Надеюсь, она меня – тоже…
Свежие комментарии