Коробка

— Не понимаю, почему хозяин их уродцами назвал. На таких обычно без проблем раскошеливаются. Место сейчас покажу, пойдем, — и они отволокли коробку в подземный переход...

Не радовала жизнь Людмилу Васильевну. Может, пресловутый бумеранг лупцевал за ошибки прошлого, а может, судьба глумилась.

..

Только вот с возрастом совсем невыносимо стало. Пенсия маленькая, цены на все растут со сказочной скоростью. И обратиться за помощью не к кому. Одна она на целом свете осталась.

Так уж получилось. Когда могла родить ребенка — не захотела. А когда захотела, то уже и не получилось. Муж повздыхал и ушел к другой. А она обозлилась на целый мир.

Так и прожила в обиде и злости всю жизнь. Оглянуться не успела — вот она старость. И бодриться нечего. Может, некоторые себя и в восемьдесят свеженькими маргаритками мнят. Только не она.

Да еще и с последней работы уволили. Заболела она осенью сильно. А кому больная уборщица нужна? Вот и взяли на ее место молодую и расторопную.

— И чего теперь делать? — поинтересовалась Людмила Васильевна у своего отражения в зеркале.

То ожидаемо не ответило. Зато в дверь позвонили. Людмила Васильевна глянула в глазок:

«Манька-соседка! И чего ей надо, интересно?»

Может, в другой день и не открыла бы она местной выпивохе, но сегодня слишком уж тошно было на душе. Хотелось живого общения.

— Людочка, как хорошо, что вы дома! — Манька, похоже, не ждала, что ей откроют. — А чего смурная такая?

Людмила Васильевна принюхалась: «вечным праздником» от Маньки не пахло, пока.

..

— Заходи, Маша, чайку попьем, есть и кое-что покрепче. На черный день берегу. Но, похоже, он уже настал, — неожиданно для себя самой пригласила Людмила Васильевна.

Манька заулыбалась щербато, закивала, торопливо юркнула в распахнутую дверь – пока не передумали.

*****

— Людочка, да вы не расстраивайтесь так. Уволили, и черт с ними! Радость великая ведра таскать! У меня для вас есть деловое предложение, — язык у Маньки не заплетался, хоть и уговорила она уже почти весь запас Людмилы Васильевны на черный день.

— Это какое такое предложение? — насторожилась та.

Нехорошие слухи ходили про Маньку во дворе. Судачили кумушки, что не работает та:

«А на что живет? Так побирается у метро! И не совестно ей!»

Людмила Васильевна слухам не очень верила. По старинке считала, что «на паперти» много не заработаешь. Да и какое ей дело до Манькиной жизни!

Раз подают, значит, просить умеет. Да и фактура у Маньки вполне подходящая: маленькая, худенькая, глаза голубые, жалостливые.

Пусть и моложе она Людмилы Васильевны, но как оденется в пальтишко темное, плохонькое, платочек на седеющие волосы накинет, так и превращается в эдакую бабулю – божий одуванчик. Сама бы Людмила Васильевна так не смогла, стыдно!

— Да вы так не пугайтесь, Людочка. Ничего страшного я вам не предлагаю. Знаю, что наши сплетницы про меня врут.

Людмила Васильевна облегченно вздохнула, да только, как оказалось, рано:

— Постоять, конечно, придется, — продолжила Манька. — Но не с протянутой рукой, а с коробкой.

— Хрен редьки не слаще!

— Да вы подождите отказываться. Не с пустой коробкой стоять нужно. В коробке щенки, котятки будут... И объявление рядышком. Мол, собираете вы на корм животным. Помогаете приюту. Все чинно-благородно.

— А где же я этих самых щенков возьму? Неужто и правда, приют выделит? — заинтересовалась Людмила Васильевна.

— Ну, приют не приют... Это уже не ваша забота. Выделят! Ваше дело — стоять, объявление держать, да денежки собирать.

— И все?

— Все! Согласны? В курс дела я вас введу. Все объясню, покажу. Неплохая прибавка к пенсии получится!

Последний аргумент смел последние сомнения в душе Людмилы Васильевны, и та кивнула:

— А чего же не согласна? Можно попробовать.

*****

То, что они не нужны хозяевам, щенки поняли сразу. Никто не обрадовался, когда они втроем появились на свет. Женщина-хозяйка сильно ругалась:

— Сонька, ну какая же ты поганка! Нагуляла, наплодила, и куда мне теперь этих уродцев девать?! Тьфу! Хоть бы симпатичные были, так нет же — дворняги страшенные! Таких только топить!

Мужчина-хозяин казался добрее:

— Оленька, ну зачем же сразу топить? Может, подрастут, похорошеют. Тогда и пристроим. Их же всего трое.

— Раз ты такой умный, Вовка, ты и будешь пристраивать. У меня на это ни времени, ни желания нет!

— Пристрою! — пообещал мужчина-хозяин.

Как выяснилось, опрометчиво. Никто не желал брать беспородных черно-рыжих лобастых щенков.

— Они же наполовину овчарки! — уговаривал Вова, показывая их очередному приятелю.

— Так это скорее минус. Вымахают, значит, в крупных псов. А на кой нужна большая собака в городской квартире? Место занимает, жрет много, гулять придется в любую погоду. Это тебе не мелочь карманная, которая может на пеленку свои дела сделать.

Дни летели, щенки росли, хозяйка Оленька ярилась:

— Вовка, им уже почти два месяца! Решай вопрос. Чем старше эти псы становятся, тем меньше шансов от них избавиться!

Судьба улыбнулась Вовке одним дождливым ноябрьским вечером. Он вышел из метро, задумчивый, нахохлившийся и чуть было не споткнулся о большую картонную коробку.

— Да что же ты под ноги-то не смотришь! Животинок вот чуть не затоптал, — всплеснула руками худенькая старушка, пристроившаяся под козырьком. — Ты бы лучше, друг любезный, на корм собачкам пожертвовал чего-нибудь.

Володя извинился, заглянул в коробку. Там вяло возились два лохматых комочка. Рядом стояло объявление:

«Помогите приюту. Пожертвуйте на корм животным. Вы поможете нам — мы поможем им!»

Без изысков — черным маркером на коричневом картоне.

В кармане завалялась пара купюр, россыпь «железа». Вовка высыпал все это богатство в пластиковый контейнер под объявлением. И тут его осенило:

— У вас ведь приют, да?

Хозяйка коробки напряглась, кивнула.

— А вы мне не поможете моих трех щеночков пристроить? Я заплачу!

Бабулька заметно расслабилась:

— А чего же не помочь? Приноси своих щенков. Много их у тебя?

— Да нет, всего трое!

Бабка что-то прикинула в уме.

— Ну и денежку за троих приноси. Тысячи три, думаю, хватит. Ты же понимаешь, не себе прошу — им! — она указала рукой в перчатке с обрезанными пальцами на коробку.

— Спасибо! — обрадовался Вовка. — Жена-то как обрадуется!

*****

Следующим утром Людмила Васильевна подошла к метро, где ее уже поджидала Манька. Перед ней стояла большая картонная коробка, подмышкой торчал кусок картона с черными буквами — объявление.

— Молодец! Не опаздываешь, — похвалила Манька, внезапно переходя на «ты», и пригубила из бутылки, завернутой в белый пакетик. — Для сугреву не хочешь?

Людмила Васильевна помотала головой.

— Ладно, тогда к делу. Вот тут новое поступление для тебя как раз. Трое. Два парня и девка. Возраст что надо! Милахи, карапузы, симпатяги.

Не понимаю, почему хозяин их уродцами назвал. В общем, то, что нужно! На таких обычно без проблем раскошеливаются. Место сейчас покажу, пойдем…

Они отволокли коробку в подземный переход. Манька прислонила к стене объявление, пристроила рядышком пластиковый контейнер. «Кассу», как она выразилась. И собралась уходить.

— Маша, постой, — остановила ее Людмила Васильевна. — А кормить их чем, поить? А если они гулять захотят?

— Да, ты Люда, блаженная, что ли? Какое кормить, поить? Мы на них деньги зарабатываем. А ежели всю эту живность кормить, то и нам заработка никакого!

— Но они же помрут!

— Да и пущай мрут! Других принесут, а не принесут, так на помойках насобираем. Твоих, вон, сегодня мужик деловой какой-то принес. Мешают они ему.

И таких деловых у нас в городе пруд пруди. Не только живность притащат сами, так еще и доплатят, чтобы взяли! Все, не морочь мне голову. Я работать пошла! — и Манька шустро засеменила к лестнице.

«Во что я ввязалась? Вот ведь гусыня старая!» — ругала себя на чем свет стоит Людмила Васильевна.

Время бежало, в «кассу» изредка падала наличность, на душе было паршиво...

Через несколько часов Людмила Васильевна не выдержала: сунула деньги в карман, накрыла коробку объявлением и подошла к ларечку неподалеку.

— Три пирожка с мясом.

Вернулась, достала из пакета термос с несладким чаем, налила в контейнер-«кассу», поломала теплые пирожки на кусочки:

— Ешьте, ребята. Не совсем собачья еда, но другой нет. Лучше что-то, чем ничего. Да и газеты надо под вами сменить...

От дел насущных Людмилу Васильевну отвлек возмущенный возглас:

— Вам не стыдно?!

Она подняла голову. Рядом стояла женщина: лет сорока, в джинсах и синем пуховике. Глаза ее горели праведным гневом. Людмила Васильевна выпрямилась.

— Наживаетесь на чужой беде, паразиты! — продолжила женщина свою обвинительную речь. — Полиции до вас дела нет. Вот вы и пользуетесь. Расплодились, как тараканы! Забрать у вас животных надо!

Людмила Васильевна с трудом подняла коробку, сунула ее в руки ошалевшей женщине:

— Заберите! Христом богом прошу! Не могу я так! Хотела подработать к пенсии, только вот не знала, что для этого убийцей нужно стать!

Ярость испарялась из глаз обладательницы синего пуховика, словно капли воды с горячей сковородки. На смену гневу пришло понимание и... Сочувствие?

— Простите, что я так на вас наскочила. Задолбали уже эти коробочники. Живодеры проклятые. Вы в первый раз тут?

— В первый. И в последний, — Людмила Васильевна исподлобья смотрела на женщину, обнимавшую тяжелую коробку. Возьмете щенков?

— Возьму... Пойдемте на скамеечке посидим, я вас кофе угощу, захотите — расскажете, что с вами приключилось.

Людмила Васильевна вздохнула и согласилась. Кофе и правда кстати. А то чай свой собакам отдала. А пить-то хочется, да и согреться тоже...

*****

— Меня Таней зовут, волонтерю помаленьку, — представилась женщина, протянув Людмиле Васильевне картонный стаканчик с горячим кофе.

Коробка стояла на скамейке, и они расположились с двух сторон от нее.

— Людмила Васильевна...

— Так вот, Людмила Васильевна. С чего я на вас напала? Да с того, что знаю я эту коробочную мафию. Хуже всяких алкашей и прочих маргиналов. Те хоть сами на жалость давят, а там как уж повезет.

А эти паразиты на животных наживаются. Расходный материал они у них. Ведь не кормят, не поят, не лечат. Сдохнет щенок или котенок — туда ему и дорога. Новых наберут. По объявлениям «в хорошие руки», сами на улице наловят, а бывает, и нерадивые хозяева принесут.

Сколько я с ними боролась, сколько животных отобрала. Не всех спасти удалось. Для некоторых слишком поздно оказалось. Так ведь без толку — растут эти коробочники, как грибы после дождя.

Вот вас увидела и подумала: «Еще одна! Она их кормит, что ли? Да нет, показалось!» Сдали нервишки, сами понимаете, вот и напала! А как вас занесло к нелюдям этим?

Людмила Васильевна, задумалась – рассказать или не стоит? Но чем-то Таня располагала к себе...

Вот и решилась Людмила Васильевна, поведала свою историю. Обо всем рассказала: и про одиночество, и про потерю работы, и про Манькино предложение.

— Кабы знала я, что животинки для них — расходники, ни за что бы не взялась. Я, может, и не лучший человек на земле, но уж точно не душегуб! — закончила она свою историю.

Таня слушала молча, а потом сказала:

— А знаете, нам в приюте уборщица требуется. Легко, конечно, не будет. Да и не только уборка на вас ляжет...

Где-то помочь, миски наполнить, погулять с кем-то из наших постояльцев. Ну, с кем справиться сможете. Ну а тяжко совсем станет, так вам тоже помогут. Народ у нас душевный.

«Видно, судьба мне эту Таню послала, — подумала Людмила Васильевна. — И от греха она меня уберегла, и работу вон предлагает...

Работа, конечно, тяжелая. Ну да я к трудностям привыкла. Зато люди вокруг хорошие, да и бездомышам добро сделаю. А то столько заботы нерастраченной за жизнь накопилось».

— А давайте попробуем! — улыбнулась она.

Три черно-рыжих щенка сыто дремали в коробке и даже не подозревали: только что их жизнь круто переменилась...

*****

Манькина судьба тоже сделала крутой поворот. Людмила Васильевна ждала, когда же та зайдет, чтобы устроить ей разнос. Ну а как же. С «работы» смылась, щенков черт знает кому отдала...

Но Манька не появлялась. Только через три месяца Людмила Васильевна увидела свою соседку, когда спешила на работу в приют.

Хмурая Манька, вытянув ногу в гипсе, сидела на лавочке возле подъезда и привычно прикладывалась к бутылке, завернутой в пакет.

— Привет, Людочка! Куда бежишь? — окликнула она.

— На работу. А с тобой что приключилось?

— Боженька покарал! — криво усмехнулась Манька, сделав очередной глоток. — Тащила новеньких на точку. Радовалась: пяток котят. Беспородные, но славные, пушистые. На таких раскошелятся, к гадалке не ходи.

Споткнулась в переходе на лестнице и прогремела всеми костями до самого низа! Коробка выпала, котята во все стороны разбежались. Меня мужик какой-то давай поднимать, а я встать не могу. Нога!

Он мне скорую вызывать. А я ору от боли, но краем глаза все подмечаю. Смотрю, одного моего котишку девчонка какая-то подобрала, второго — мужичок за пазуху прячет, над тремя другими — тетка сюсюкает.

Думаю, забрала она их. Вид у нее такой был, словно не котов безродных нашла, а три кошелька бесхозных. Кошатница, не иначе.

Пока я в больнице отдыхала, накрылся наш бизнес. Полицейские прикрыли. Всю жизнь им не до нас было, а тут заинтересовались. Думаю я, Люда, знак это мне. Другое дело надо искать! Какое, пока не знаю...

— Надо, Маша! Главное, чтобы не такое же мерзкое. Побегу я.

Нашла ли Манька новое место, Людмила Васильевна не знала. Не общались они больше после этого. Но, скорее всего, нет. Весной соседка исчезла, а в ее квартире поселились другие люди...

Кто-то говорил, что она продала квартиру и уехала жить в деревню, кто-то — что замерзла с пьяных глаз, а жилплощадью родня распорядилась.

Только одно радовало Людмилу Васильевну: как бы ни сложилась Манькина судьба, но к коробочникам она больше не вернулась. А значит, жутких коробок в городе стало чуточку меньше...

Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО