Как я уже писала, раз в два года я проводила лето в деревне у деда, а другое лето обычно проходило с бабушкой на даче. Нас было трое: я, моя сестра — Лизка и двоюродный брат с семейным прозвищем - Алялик.
С бабушкой мы были в теории с ней, а по факту предоставленные сами себе.
Самый старший из нас был брат, тогда ему было двенадцать, мне пять, а сестре - девять.
Второй муж моей бабульки был очень суровым дедом. Профессиональная деформация, наверное. Он был директором предприятия и в его подчинении было 3,5 тысячи человек. Поэтому, приходя домой, он продолжал командовать. И если в Москве мы жили отдельно от него, то дача одна - хочешь не хочешь, а сосуществовать приходится.
Дед часто говорил, что родители и бабушка нас неправильно воспитывают и грозился:
- Я их за день воспитаю!
И вот ему дали такую возможность.
Погода для лета была плохая, лил дождь, и мы с Лизкой сидели в доме. Понятно, что нам скучно быть не должно и мы стали играть в игру, придуманную нами уже давно, для таких скучных дней, "перепрыгни через лаву".
Суть в том, что мы стоим на кровати и перепрыгиваем на другую, а пол — это лава. Кто не допрыгнет - проиграл.
И вот мы прыгаем, а у Лизки вдруг нога соскальзывает, она падает в "лаву" и ревёт. Ногу ушибла! Потом успокоилась, но нога болит, прихрамывает. А разве можем мы сказать, что играли и она упала? Конечно нет! Значит, скажем, что нога ВДРУГ сама заболела.
Нога не проходила, и бабушка решила отвезти сестру в Москву. Дед как раз в отпуске был, поэтому нас с Аляликом оставили с ним.
Лизка с бабулей пошли в резиновых сапогах и дождевиках на станцию. Три километра пешком с хромым ребёнком!
А мы остались. Точнее я, так как Алялик домой приходил только поесть и поспать.
Я пошла к своему другану Дениске на соседнюю улицу, позвала его в гости. Особо не погуляешь, а его бабушка не разрешала даже на крыльце нам сидеть - испачкаем. У нас на даче мы поиграли во всё что можно, и решили пойти на второй этаж. У нас там в одной комнате был склад и дверь на чердак.
И вот Дениску эта дверь очень заинтересовала. Открыли. А там печная труба проходит, если по ней забраться, то окажешься под крышей. И мы полезли. Труба была металлическая, обёрнутая чем-то мягким, а сверху твёрдый гибкий материал. С горем пополам мы забрались на чердак. Все грязные, но довольные. И тут приходит дед!
Время обеда, а меня нет. Он и пошёл искать!
Слышит на чердаке шум, думал воры. Поднимается, глядит по сторонам, никого нет, а дверь на чердак открыта. Заходит, поднимает голову, а там я на краю стою. У него чуть инфаркт не случился. Он руки тянет, а не дотягивается, чтобы меня снять.
Тут Дениска подходит и испуганно говорит:
- Ну, всё! Нас вычислили!
А дед дрожащим голосом:
- Лапушки, как же вы там оказались?
Мой дед и "лапушки"! Вещи несовместимые от слова совсем!
Я ему отвечаю:
- По трубе забрались!
Дальше было одни охи, ахи и междометья. Слезть по трубе оказалось гораздо труднее, чем залезть, но дед снизу нас страховал.
Отправил нас отмывать руки и лицо и повёл кушать. Он в таком шоке был, что даже не ругался. Он молчал!
Мы с Дениской на чердак больше не полезли. Дождь решил дать передышку, и мы пошли мерить лужи, сходили к магазину, покатались на качелях, так до ужина время и пробежало. Опять начался дождь и тут дед вспоминает, что Алялика целый день нет, война войной, но ужин-то по расписанию… Дед начитает паниковать.
Лязгнула калитка и видим в окно летней кухни, идёт! Но вот что-то не так. Дед выходит на крыльцо и грозно гаркает:
- Где тебя носит? Есть иди!
- Да-да, дед! Сейчас в дом зайду и приду.
Для меня это прям не звоночек, а колокол был! Алялик либо что-то натворил, либо влип во что-то. Для него поесть — это первостепенно! Молодой растущий организм кормить надо.
Я сгорая от любопытства, бегу к нему. Залетаю в его комнату и спрашиваю:
- Что натворил?
- Нормально всё! - А сам белый как полотно сидит на кровати, на правой руке куртка обёрнута. - Иди есть, я сейчас приду.
- А что у тебя там, - и я кивком на руку указываю.
И в этот момент, видно терпенье его кончилось, он стряхнул куртку с руки, а там рубашка в клочья, и вся в крови:
- Только никому не говори, я с мотоцикла упал.
- Да как же ты это спрячешь? Твоя мама за рубашку ругать будет.
Тогда я думала, что испорченная рубашка страшнее, чем травма руки. Рука заживёт, а рубашка - нет.
- Что-нибудь придумаю.
Но придумывать ничего не пришлось. Дед сразу понял, что с Аляликом всё плохо. Не знаю, где он нашёл машину, чтобы отвести его в ближайшую больницу, при этом меня оставив одну. Но тут, я уже не искала приключений, а легла спать.
Алялику зашили руку, дали с собой таблеток, назначили перевязки и отпустили.
И знаете, после этого у деда напрочь пропало желание нас воспитывать и относиться он стал к нам намного лучше. Короче, мы его перевоспитали! Сделали из него человека.
Автор: Леокадия Малышок
Свежие комментарии