( Из раннего - ностальгическое.. о несостоявшейся когдатошней любви)
Вот сколько раз себе говорил веско: не ходи в пивбар, ходи в институт. Куда там, разве возможно было устоять… Специально так маршрут проложили, чтобы лишать народ знаний…
А тут сессия подкатывается.. Зачёт надо сдавать по научному коммунизму. На семинары по которому я из-за антиобщественной анархической позиции не ходил. А тут зашел...
Дама-преподаватель, когда я, бормоча невнятные извинения, ввалился в аудиторию, воззрилась на меня с неподдельным изумлением. И томно вопросила: «Молодой человек, а вы, собственно, кто?..». «Кааааак?» - с ещё большим изумлением поразился я – «Вы – МЕНЯ!!! – не узнаёте??? Я – ваш студент…».
«Нннндааа? – протянула она задумчиво – «А я вас, в общем-то, первый раз вижу – на МОЁМ семинаре. Который последний перед сессией, на минуточку… И на лекциях я вас не видела. НИ РАЗУ…».
Сердобольные дамы из моей группы закричали поддерживательно наперебой: «Он ходииил, он ходииииил!». Дама неуверенно протянула: «Ну что ж, очень рада, что осчастливили явлением. Присаживайтесь пока… Только вот КАК вы намереваетесь мне сдать зачёт – я НЕ ПОНИМАЮ…».
Я присел. И весь остаток семинара любовался её красотой.
Ух, дурак-дураком, знал бы раньше, что такая у нас преподавательница – ни одной лекции бы не пропустил. Она вся была такая… Вон какая… Холёное, белокожее личико , полные, красиво подкрашенные губки, глазастая, чёрные, блестящие волосы, ниспадающие нарочито небрежными волнами, длинные ноги, тонюсенькая кофточка с рискованно глубоким декольте обтягивает веско-внушительную, высокую грудь… В это декольте неодолимо тянуло немедленно ткнуться носом. Ну или хотя бы – заглянуть… Ой-ё-ёоооой… Где ж я раньше был…
Не заметил в сладких грёзах, как семинар подлетел к финалу. Тут Светлана
Васильевна … … – так её звали – объявляет: «Итак, дамы и господа, через три дня – зачёт. Готовьтесь».
Я скромно-смущённо стараюсь незаметно просочиться мимо неё из аудитории на свободу, но она меня останавливает и, положа ладошку на моё трепещущее сердечко, хрипловато-грудным, многообещающим голосом воркует: «А вас – ОСОБЕННО вас – я буду очень, ОЧЕНЬ ждать…». Как Светличная Никулину в «Бриллиантовой руке» примерно.
Я три дня в пивбар не ходил. Правда. Хотя и учебник «Научный коммунизм» открывать даже не пытался, тоже правда. Да и смысл какой? Всё равно я в нём ни фига бы не понял.
И вот – праздничный день сдачи зачёта. Я весь красивый, в джинсах «Ливай Штраус», тёртых югославских туфлях тёмно-багровых с чёрными подпалинами, богемно растянутом свитере торжественно захожу в аудиторию, нежно здороваюсь, беру билет.
При этом Светлана… … смотрит на меня совсем ласково, и обещаний будущих удовольствий возможных в её глазах – просто океан, да не Тихий – а БУРНЫЙ…
Сажусь, смотрю в билет – баран-бараном, само собой. Ну, люди потихонечку подходят к ней гуськом, отвечают, зачёт получают. Я сижу. Досидел до момента, когда кроме неё и меня в аудитории никого уж не осталось.
«Вас Ингваром звать, если не ошибаюсь?» - вежливо так вопрошает. Аристократка питерская… «Ага» - говорю – им».
«Ну что ж, Ингварррр, присаживайтесь ко мне, не бойтесь. Я вас не укушу…». (А жаль, мелькнуло у меня в мозгу… случайно).
«Так вот, Ингваррррр. Знать вы всё равно ничего не знаете. В плане научного коммунизма, конечно. А посему вот вам книжечка – моя, личная, нахОдите там ответ на вопрос билета, изучаете и отвечаете. Я на кафедру, через полчасика вернусь. Не скучайте…».
И удалилась, плавно покачивая бёдрами, как яхта на малой невской волне. Я злобно стал «изучать». Вернулась, села, ножку на ножку закинула, ободряюще так улыбнулась: «Так я вас слушаю…».
Сел я к ней поближе, на ноги её гляжу – какой тут, к фигАм, научный коммунизм… Пролепетал что-то. Она усмехается, главку очередную ноготочком отчёркивает: «А теперь вот эту темку освойте. Я отлучусь, вернусь когда – ответите, хорошо?». И снова уплыла…
Ё-моё… Так раз пять подряд. Я стервенеть начинаю. За окном темно уже – день прошёл. Я и говорю: «Светлана … …, я уж сколько раз вам отвечал. Может, зачётик, а?». «Ну что вы – говорит, улыбаясь – до Нового года время ещё есть. Вы завтра приходите снова, часиков эдак в 10. Приходите, я вас жду…».
Неделю она надо мной изгалялась вот таким вот извращённым способом. Шестой день подряд торчу с утра в аудитории, читаю рекомендуемые темы, в голову ничего не лезет, кроме ног. Её.
И вот снова уже темно, мы вдвоём в аудитории, я медленно раскаляюсь и зверею – и от ног её, и от коммунизма этого, и вообще. А она сидит на стуле откинувшись, покачивается на задних ножках, а свои, как обычно – одна на другую, и коленки посверкивая, вышибают из меня всю тягу к сажусь перед ней с листочком, трясущимся в руках – от нервов…
"Светлана Васильевна– взрыкиваю уже -… … , ночь скоро на дворе. Я уже и так весь насквозь научный и до пяток коммунистический. Отпустили бы вы меня – с зачётиком – а?.. Да и вам давно домой пора…».
А она улыбается, да отвечает светски: «А вы знаете, я сегодня никуда не спешу… И мне так приятно с вами общаться. Вы отвечайте, отвечайте по темке-то. А я закурю. Вы не против? Дай-те ка мне ваш листочек…».
Я листок протянул, она из него кулёчек делает, достаёт пачку сигарет «Родопи», закуривает (я суетливо спичечку зажёг…). Курит, красиво щурясь сквозь дым, а пепелок в кулёчек с моими каракулями стряхивает аккуратно.
Тут меня прорвало… «А можно – я с вами тоже покурю? Сил никаких больше нет. И вообще, раз вы никуда не спешите, зачёт мне не ставите – чего просто так сидеть? Давайте я за шампанским хоть сгоняю… Новый год послезавтра… А?...».
Она от неожиданности даже дымом поперхнулась, грохнула стул на все четыре ножки и тихо, но довольно весело протянула: «Молодой человек!!! По-моему, вы всё же наглец!».
Затем перегнулась ко мне через весь стол (я в декольте практически утонул сразу, булькнуть даже не успел…) и, улыбаясь уголком губ, проговорила: «А зачёт я вам не поставлю. На лекции вы ко мне не ходили, про семинары я вообще молчу. Вы не находите это довольно оскорбительным для меня? Как для преподавателя. Да и как для женщины – тоже…».
Не, нормально, а? Мурыжила меня, мурыжила, изводила своими коммунистическими прелестями – и на тебе, приехали – здрасьте, девочки…
Мрачно восстав из-за стола, я гордо вздёрнул голову, стоически произнёс со всем возможным сарказмом: «Спасибо большое, мне было приятно весьма столько времени провести рядом с вами. До свидания…». И выскочил вон, услышав вослед ровное: «И вам всего доброго…».
В коридоре уже, перебесившись, подумал – часов 10 вечера всё-таки… Вернулся в аудиторию – чего уж теперь. Она сидела за столом и всё так же курила, смотря в стену.
«Позвольте вас хотя бы проводить тогда, что ли. Темно уже, поздно…» - пробормотал. Она взглянула на меня так, что сердце выпрыгнуло в окно, перескочило Лебяжью канавку, затем ограду Летнего сада и заметалось там по зимним совсем, пустынным, тёмным аллеям.
Поднялась со стула, подошла ко мне, очень осторожно, едва касаясь, положила руку на грудь чуть пониже ключицы и спокойно, глубоко-глубоко заглядывая в глаза, сказала: «Спасибо вам, Ингваррр… Но… Не нужно. Меня внизу муж ждёт. В машине… Спасибо…».
Через пару дней, 31 декабря, я залил с приятелями грусть-тоску пивом «Жигулёвским» в институтской столовой. Хороший всё же был у нас институт, пиво свежее в буфете не переводилось. Грустновато немного было – с одним незачётом меня к сессии-то не допустят. А-а-а, ладно. Новый год всё-таки. Наплевать да забыть.
Часа в два дня летел по коридору на выход. Как раз мимо кафедры философии. Глаза поднимаю и спотыкаюсь о взгляд: стоит в распахнутых дверях красавица научнокоммунистическая, оперевшись плечом на притолоку, руки под грудью скрестив, ножки тоже, одной носком сапожка в пол упирается.
"Добрый день – говорит – не соблаговолите ли зайти буквально на одну минуточку? Если, конечно, не сильно спешите».
Я, честно, немного потерялся. «Здравствуйте – говорю – конечно, если надо…». Зашли на кафедру, там никого уже, кроме нас. Она садится за стол, полыхнула на меня разок глазищами тёмными, потом взгляд опустила, руку протянула: «Будьте добры, зачётку вашу». Я обомлел, ей-Богу. Достал зачётку, подал. Она быстренько мне зачёт нарисовала, книжечку вернула, улыбнулась: «С Новым годом вас наступающим. Счастья вам… И – пожалуйста – ходите в институт почаще…».
Что тут ещё добавить? Вылетел я , ошалелый от радости, из института, цветов купил, шампанского бутылку, прибежал назад, вручил ей всё это… Она лицо в букет опустила, порозовела даже слегка, проговорив едва слышно сквозь цветы: «Спасибо… Ингваррр…».
Потом встречались иногда в институтских переходах, здоровались, улыбались, перекидывались парой слов. И любоваться я ею не переставал до самого выпуска – но, увы, только издали.
Зато что для меня до сих пор, через прошедшие десятки лет, научный коммунизм? Это полутёмная аудитория, где и поныне глянцево слепят глаза круглые, тёплые колени красивых ног, мягкая улыбка полных губ, слегка прищуренные от табачного дыма тёмные, немножко лукавые глаза, одно-единственное прикосновение ладони к груди, оставившее ожог, и совсем пустые и тёмные аллеи зимнего Летнего сада…
Свежие комментарии