Петрович служил в нашем государственном учреждении главным
юрисконсультом. Было ему под 60 и за свою трудовую жизнь он где только
не успел поработать. В молодости Петрович служил в милиции. Как-то нужно
ему было отконвоировать опасного преступника из Москвы в Симферополь.
Полет в самолете прошел нормально, Петрович сдал конвоируемого местной
милиции и потрепавшись с ними о том о сем, вышел погулять по городу.
Раннее летнее утро, широченные улицы и никого вокруг... И тут
невыспавшегося Петровича атаковал цыганский табор. А, дорогой, красивый,
дай погадаю! Все скажу, кто такой, как зовут, что было! Петрович
вспомнил разговор с местной милицией и молвил: Слушай, у меня тут труп
неопознанный в морге лежит, ты мне лучше скажи, как его зовут и как он
умер! Цыган как ветром сдуло.
Двое охотников пошли на кабана. На следующий день один из них возвращается, еле передвигаясь с тушей кабана на горбу. Видя, что его приятеля рядом нет, жители деревни его спрашивают: - Коль, а где Петрович?
- Да ему плохо стало, он упал, в двух километрах отсюда валяется.
- Как, ты бросил Петровича и потащил кабана?!
- Ну, Петровича-то никто не сопрет!
В начале 90-х годов я начинал руководить бригадой ремонтников. Работал там такой Петрович. Человек - уникум. Руки золотые, голова тоже. Была у него одна, нет две особенности: пил в меру и не ругался матом, он на нём разговаривал. Лексикон богатейший. Для примера, слову ЖЕНЩИНА у него было более двадцати синонимов, причём МАНДАВОШКА и СУЧКА были не самыми крепкими.
Сама история:
Сижу в обеденное время заполняю документы, а мужики обсуждают какой-то злободневный, на то время, вопрос. Петрович что-то рассказывает, а все ему сочувствуют. Я прислушался, вот что услышал.
- Чувствую, пиздец, ща как пизданёт, копыта, на хуй и отвалятся. Пошёл я в эту хуйню, там одни старые бляди неёбаные, я их послал в пизду, зашёл к этому пидарасу, его, козла - хуй. Только какая-то пиздосья жопу к стулу прижала, ебало ко мне повернула, глаза на меня залупила. Я говорю, ты, сука, дай мне эту хуйню. А она, блядюга, говорит - иди на хуй. Короче пиздец, сосу хуй.
Я у мужиков спрашиваю, а что такое сейчас Петрович рассказал?
Они посмотрели на меня непонимающими взглядами, мол всё ведь человек объяснил. Но потом посетовав на мою молодость и неопытность в жизни и незнание основ Великого и Могучего, сжалились и перевели.
Перевод:
Петрович почуствовал себя не очень хорошо, видимо приближалось начало болезни. Чтобы немного подлечиться, он пошёл в поликлинику. Перед кабинетом очередь из бабушек, которую он слегка проигнорировал. Зашёл в кабинет врача, которого на мете не оказалось. Петрович попросил у медсестру выдать ему больничный лист. Медсестра объяснила, что она больничные листы не выдаёт. Петрович расстроен.
Эпиграф: Несоблюдение простой письменной формы сделки лишает стороны
права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на
свидетельские показания, но не лишает их права приводить письменные и
другие доказательства (п. 1 ст. 162 Гражданского кодекса РФ)
Однажды ночью Петровича разбудил телефонный звонок. «Семен! Когда
деньги-то отдашь? Месяц назад занимал же! », - звонивший явно ошибся
номером. «Ну ладно, ты меня разбудил, а я тебе не дам сегодня уснуть»,
-подумал Петрович и спросил звонившего: «А я тебе расписку давал? ».
«Нет... », растерялся звонивший. «Ну, так и отдавать ничего не буду»,-
заявил Петрович и повесил трубку. Больше звонков в ту ночь не было.
Вы когда—нибудь видели Петровича в драке?
— Нет...
— Вот это да!!! Как его бьют!!!
Два мужика стоят на пригорке и ждут третьего:
— Смотри, по—моему это Петрович!?
— Хм. . . не знаю. . .
Мнимый Петрович разворачивается.
— Не, не он.
— Блин, а когда со спины смотришь, так лицо похоже.
Сидим мы с Петровичем как-то на нашем дачном пруду, карасиков ловим.
Пивко пьем, беседуем ни о чем, тишина, красота. Тут сынок его, Сашка, кричит издали: «Петрович! Мамка просила ей позвонить! » У Сашки уж свои дети. Пацану лет пять. Петрович иногда берет внука на рыбалку.
«Ладно! » - лениво так отвечает Петрович. Но звонить никуда не торопится.
«А чего, - спрашиваю я. Сашка тебе не родной, что ли?»
«Чего это?» - удивляется Петрович
«Ну вот он тебя Петровичем зовет. Мамку - мамкой. А тебя - Петровичем»
«А-а-а! Ну, это старая история! » - говорит Петрович. И, подумав, рассказывает.
Лет двадцать назад, когда Сашке было как раз лет пять, то есть как сейчас внуку, работал Петрович в конторе крупного завода. То ли главным инженером, то ли главным технологом. Квартиру еще не получили, и жили в малосемейке возле завода. Санька к отцу на работу частенько прибегал, сидел в кабинете, играл во всякие разные интересные игрушки, которые взрослые почему-то называли образцами продукции. Естественно, что в конторе Саньку все знали. И на проходной.
Как-то раз, придя в кабинет к отцу, он его там не застал. Отец был на территории. Санька на территории ни разу не был, и решил этот пробел восполнить. Видимо ему казалось, что стоит выйти за проходную, как отец там и обнаружится. На вахте его конечно не пропустили, и он спокойно прошел в расположенную рядом дырку в заборе, которой пользовалась половина завода.
О том, что территория завода настолько огромна, Сашка не подозревал. Он спокойно дошлепал до первого цеха, и шагнул внутрь. Цех испугал его размерами, шумом, огромными машинами, которые работали сами по себе, и безлюдием. Сашка чуток прошел между машинами, и напрочь потерял ориентацию в пространстве. Потом он несколько раз тихонько позвал папу, потом в голос заревел.
На рев сбежалось несколько работников цеха. Они мальца попытались успокоить, но он только громче выл, упирался и кричал: «Па-па! » Чей ребенок - никто не знал. На вопрос «Ты чей? » уверенно отвечал сквозь слезы «Папин! ». Оставлять мальца в цеху было нельзя. Идти куда-то с незнакомыми мужиками в грязных спецовках Санька напрочь не хотел, и при попытке взять его за руку плач превращался в форменную истерику. Но тут на общее спасение в цех случайно зашла Муза Николаевна. Муза Николаевна, женщина преклонных лет, всю жизнь проработала на заводе, а последние лет десять была секретарем директора. Твердой рукой рулила хозяйством, знала всех и вся, и тот же Петрович, пришедший когда-то на завод пацаном на должность ученика слесаря, хоть и вырос в большие начальники, Музу Николаевну побаивался. Как, собственно и все остальные три тысячи работников завода, включая директора.
Санька был наверное единственным, кто Музу Николаевну не боялся. А даже наоборот. Поэтому работники сразу разбежались по своим местам. От греха. И Музе Николаевне предстала та же сюрреалистичная картина - плачущий и зовущий папу одинокий ребенок посреди огромного цеха. Даже она от этой картины слегка растерялась. И запричитала: «Ой! Етишкина жисть! Папу он зовет. Ну хто ж тут знает - кто твой папа? Ну хто ж так зовет? Ну хто ж тебя услышит? Вот смотри, как надоть! »
Муза Николаевна выпрямилась во весь рост, набрала полные легкие, и над территорией цеха, перекрывая шум машин, поплыл рев: «Петро-о-ович! В рот тебе кочерыжку! Ты где-е-е, разъетить твою налево? »
Сашка перестал плакать и открыл рот. И - о, чудо! Откуда-то из глубины цеха раздался голос отца: «Ну что стряслось, Николавна? »
Муза Николаевна еще раз набрала воздуха, и протрубила: «Бежи быстрей сюда, гадский папа! »
Спустя несколько дней, когда инцидент был благополучно забыт, у Петровича в доме собралась большая шумная компания друзей и сослуживцев.
Отмечали какой-то праздник. В разгар веселья Петрович вышел на кухню за разносолами, и там застрял. На призывы жены и гостей «Петрович! Водка греется! » не реагировал. И тогда Санек, уплетавший тут же праздничный обед, оторвался от процесса и авторитетно заявил:
«Папку так не зовут», добавив почему-то «Етишкина жисть! »
«О! » - отреагировали гости. «А как же зовут? »
Польщенный вниманием, Сашка встал, сглотнул, набрал побольше воздуха, и заорал так, что у гостей заложило уши: «Петло-о-ович! В лот тебе кочелыжку! Бежи быстрей сюда, гадский папа! »
Гости смеялись до слез и аплодировали. Растерянный Петрович стоял в дверях.
С тех пор Санька отца иначе как Петровичем не называл. Хорошо, что удалось отучить от всего остального.
«Вот такие пироги» - завершил рассказ Петрович, вытащив очередного «пятачка». Потом добавил: «Он даже когда письма из армии писал, начинал так. «Здравствуй, мама! Петровичу - привет! »
Мы открыли еще по пиву, и каждый задумался о своем, глядя на поплавки. И разом вздрогнули от внезапно раздавшегося сзади звонкого детского крика:
«Петло-о-ович! В лот тебе кочелыжку! Ты почему бабушке не позвонил? Она лугается! »
Свежие комментарии