Марта наблюдала, как летнее солнышко трогает краешек озера, собираясь умыться перед сном. Смотрела, как Виктор пускает блинчики по темной глади воды, прорезанной дорожкой вечернего золота. И сердце ныло от любви, благодарности и счастья...
Она знала, что каждый день неумолимо приближает ее к той самой черте, за которой неизвестность...
Там может изгибаться дугой величественная радуга, а может клубиться Великое Ничто. Но это больше не пугало ее. Ведь у нее был Виктор и этот вечер... У нее была жизнь.
*****
Ей было одиннадцать лет, когда хозяин Володя привел ее в клинику. Марта боялась, чувствовала плохое. Что-то поселилось в ней и росло. Что-то страшное и темное. Оно лишало Марту аппетита, высасывало силы, заставляло много спать...
— Что-то с ней не то, — сказал Владимир врачу. — Я сначала думал, это возраст, но она же почти ничего не ест. Да и вообще какая-то квелая: не лает, не охраняет. Лежит пластом целыми днями.
Он оставил Марту на обследование, попеняв на зверские цены, и ушел, чтобы больше никогда не вернуться...
— Испугался твой хозяин диагноза. Как услышал про онкологию, так и перестал трубку брать. Что же за люди нынче пошли, — сокрушался врач, поглаживая Мартину черно-рыжую голову.
Марта смиренно слушала. Она не удивилась, не заплакала. Она предчувствовала это. Не станет Володя тратить деньги на лечение дворняги. Это она усвоила буквально со щенячьего возраста.
Тогда приятели Володи частенько спрашивали, почему он завел именно беспородную Марту.
— Да потому, что деньги умею считать. Дворняжки больших вложений не требуют. К тому же болеют редко. Экстерьер, может, похуже, чем у породистых сородичей. Но мне с ней не по выставкам ходить.
Мне от нее одно надо, чтобы она коттедж охраняла. А с этим она и без экстерьера справится. Большая, зубастая, мощная.
И вот сейчас Марта стала немощной. Значит, отслужила свое. Пора в утиль... И ничего здесь не поделаешь.
Так она думала тогда.
*****
— Серега, ну ты чего? Договорились же... — в дверь заглянули.
Ветеринар обернулся.
— А, Витек... Прости, забыл. У меня тут вот... — он указал на Марту. — Хозяин отказался. В подполье ушел. Онкология у нее... Усыплять надо. А у меня рука не поднимается.
Марта тоже повернула голову, равнодушно посмотрела на посетителя.
«Вот и этим двуногим я мешаю, — подумала она. — Скорее бы уж все закончилось».
— И у меня бы рука не поднялась, — сказал Виктор. — Ты ее глаза видел? Она же все понимает. И, похоже, смирилась... Неправильно это!
Вот думай обо мне что хочешь, но я теперь и сам не дам ее усыпить. Раз этот недочеловек отказался от собаки, то я ее к себе возьму! Сколько у нее времени?
— Немного... Может, год, если лечить, а может, меньше. Но этот год тебе будет дорого стоить, Витя, и финансово, и морально.
— Пусть. Я же хотел завести собаку. Только вот все определиться не мог, какую. А сегодня определился! Эту!
Слушай, Серега, я все понимаю. Я же не мальчик. И о трудностях догадываюсь... Но вот, можешь считать меня сентиментальным болваном, не могу я ее бросить. Я слушаться тебя буду во всем. И постараюсь, чтобы она жила, день за днем. Сколько ей положено...
Марта слушала и не могла поверить: неужели этот человек говорит серьезно? Неужели это еще не конец?
*****
У Виктора дома Марту ждали.
— Бедняга, — сказала его жена Лена. — Не бойся, я тебя не обижу. Будем лечиться, и, глядишь, еще побегаешь по травке.
Марта была ей благодарна.
— Ненормальные у меня хозяева. У них есть здоровый кот, а они больную собаку в дом тащат! — фыркнул черно-белый Синьор и демонстративно отвернулся.
Марта на него не обиделась. Прав ведь этот брюзга. На кой она сдалась людям? Глядишь, еще передумают... Ведь доктор сразу предупредил, что легко с ней, Мартой, не будет.
Но время шло, а Виктор и Лена и не думали отказываться от Марты. Они поддерживали ее после операции, возили в клинику на разные непонятные процедуры, кормили невкусными лекарствами.
Марта мужественно переносила все это. И собачий боженька смилостивился над ней. Марте стало легче. Она бегала по зеленой травке, ездила в выходные на дачу, ходила с Виктором на озеро...
Даже Синьор сменил гнев на милость:
— Может, я чего-то не понимаю, но, наверное, ты хорошая собака, раз уж мои люди так с тобой носятся!
— Я обычная, — улыбалась Марта. — Это люди у нас чудесные... Хотя бывают и другие.
А знакомый доктор Сергей удивлялся:
— Чудо вы сотворили, Витя, ни больше, ни меньше. Собака прямо ожила. Да она, наверное, во всей своей жизни столько любви и заботы не встречала, как за последние полгода. Именно благодаря вам она продолжает жить и радоваться день за днем!
*****
Были и те, кто иначе смотрел на Марту:
— Ненормальный ты, Витька! Завел больную собаку. Зачем тебе это надо? Я же сто раз предлагал тебе щенков от моего Берсерка купить.
Серьезные псы. Доберманы, красавцы, с документами и регалиями! А это что? — говорил сосед Сашка и бросал на Марту косой взгляд.
— Да какая радость от этих регалий? — Виктор пожимал плечами.
— А от твоей Марты какая радость?
— Самая большая на свете. Любовь называется. Я люблю ее, она любит меня. И мы с ней живем, как умеем, день за днем.
— Глупость это, а не любовь, — ворчал Сашка. — Ты же молодой мужик, а рассуждаешь, как старушка блаженная.
— Ну и пусть. Значит, блаженные старушки — хорошие люди, — улыбался Виктор и глади Марту по голове.
Со временем Сашка от него отстал. Правда, мнения своего не изменил. Но Виктору было все равно. Ведь любви наплевать, что думают о ней остальные. И до условностей мира ей нет никакого дела...
Марта и Виктор наслаждались отпущенным им чудом.
*****
Но, увы, чудеса не приходят в нашу жизнь навсегда. В середине лета болезнь вернулась. И, несмотря на все ухищрения врачей, распустила свои метастазы, отвоевывая все новые и новые пространства в Мартином теле.
— Ну неужели ничего нельзя сделать? — бессильно злился Виктор, меряя шагами кабинет Сергея.
Тот только разводил руками:
— Я предупреждал, Витя, нет никаких гарантий. Рак — штука подлая. Кажется, добили его. А он — раз, и в другом месте вылез.
Ты можешь только облегчить Мартины дни. Пусть живет, пусть радуется день за днем. И сам готовься, ведь рано или поздно придется ее отпустить...
И Виктор смирился. Он ничего не сказал Марте. Она поняла без слов. Зато теперь каждый день они ездили на озеро. Марта лежала в кузове пикапа на клетчатом пледе и наблюдала, как солнышко движется по небу, слушала песни невидимых в листве птиц...
Иногда Синьор увязывался с ними. Он стал очень задумчивым и совсем перестал задирать Марту.
— Тебе больно? — спрашивал он.
— Бывает... — отвечала та.
— Ты держись! Сколько можешь, держись! — черный хвост кота ходил из стороны в сторону. — Они же горевать будут без тебя. Да что там! Даже я буду горевать!
— Я постараюсь, — обещала Марта. — Сейчас я просто живу день за днем. Ловлю лучи солнышка, чувствую любовь хозяина и стараюсь не думать о том, что будет завтра. Ты знаешь — это счастье...
Синьор отворачивался, пристально изучал свои лапы в белых носочках, подрагивал кончиком хвоста...
— Не горюй, — говорила Марта. — Я ведь прожила отличную жизнь. Особенно этот год! Я не боюсь.
Кот молчал. Он боялся. Синьор был еще молодым котом. И мысль о радуге пугала его. Да и кто сказал, что там обязательно есть радуга?!
Виктор частенько присаживался к ним и гладил Марту.
— Смотри, Мартуся, какой волшебный вечер... — говорил он буднично.
Словно подразумевал, что таких волшебных вечеров будет еще в их жизни много. Марта утыкалась носом в его джинсы, взмахивала хвостом и закрывала глаза. Она была счастлива. Несмотря на болезнь.
Они жили эту жизнь. День за днем. И не считали, сколько еще этих дней осталось...
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Свежие комментарии