Ненавижу Пашку. Вчера расскандалили с ним – а сегодня он отомстил, не звонит. Вот не звонит и всё. Как так можно? Подумаешь, какой обидчивый. Ну и не надо. Ненавижу.

6.00. Признаюсь, это я с ним расскандалила. А потому что у меня нервы, ПМС и весенняя аллергия, и дико хочется с кем-нибудь поскандалить. Мог бы войти в положение и позвонить мне с утра. Вернуть упокоение в мою мятущуюся душу… или хотя бы попытаться. Трудно, что ли?

7.00. Не звонит. Раньше в это время Павел уже вовсю звонил или писал – а сегодня выделывается как павлин на гриле. Ладно, Пашенька, припомню я тебе. Или вообще без тебя проживу. Хм, в самом деле - на фига мне человек, которого я ненавижу? Хватит того, что у меня в родне половина таких.

7.10. Всё ещё не звонит. Видно, всерьёз решил меня подразнить. Или ждёт, что я первой ему позвоню? Ха-ха-ха восемь раз, кинулась я, как же! У нас была негласная договорённость: если в ссоре виноват Пашка, то он звонит мне первым. А если виновата я – то Пашка первым звонит мне. Всё по-честному.

Правда, Пашка об этой договорённости ни сном ни духом, потому что я её только что выдумала. Но это не умаляет его вины.

 

7.20. Всё равно не буду тебе звонить, Павлик.

Умойся.

 

7.30. Решено. Моё величество Светлана Аркадьевна постановила: если Пашка проявится до 8 часов – так и быть, прощу нечестивца в последний-распоследний раз. Но если звонок прозвучит хотя бы в 8.01 по местному времени – пеняй, Паша, на себя. Слышал?

7.40. Открыла шкаф с блузками. Закрыла глаза, роюсь наощупь. Если попадётся белая или красная – прощу Пашку, когда позвонит. Если кофточка будет жёлтая или чёрная – вовек прощения не дождётся, пусть хоть с моста прыгает!

7.45. Кофточка попалась голубая, ни то ни сё… Я сто лет её найти не могла, думала, выбросила давно, а тут – как по заказу. Пашка-сволочь, разве можно так измываться?

7.50. Паша, когда будешь меня набирать, даже не рассчитывай, что отвечу с первого гудка. Нашёл девочку! Нет, дорогой мой. Тебе придётся звонить раз пять или шесть, с интервалом в минуту. А лучше десять! И только на последнем гудке последнего звонка Светлана Аркадьевна обронит в трубку холодное «алло?», от которого ты примёрзнешь ушами к подоконнику. Готовься к моральной экзекуции, друг любезный!

 

8.00. Восемь часов пропикало – от Пашки ноль внимания. Вот гоблин, а? Вот… просто гоблин в полный рост! Мухомор варёный! Может, у него часы отстают? Скрепя сердце накину ему ещё минут пять-десять.

8.20. За эти двадцать минут я скончалась двадцать раз. Раскисла как сопля, пора собрать себя в кучу. Даже стыдно, было бы из-за кого.

8.30. Всё равно не звонит. Что это такое, люди? Вот и вся его хлопаная любовь налицо!

9.00. Всякая надежда потеряна. Пашка молчит аки бревно на лесопилке. Не могут же его часы отставать на целый час? Или денежки на счету кончились? Бедный, бедный Пашенька. Прощай, мой одуванчик. Даже попрощаться толком не смог. Ненавижу тебя, оглоеда.

10.00. …а мог бы, между прочим, позвонить, не рассыпался бы. Мало ли, вдруг я тут умерла от разрыва тапочек или своими ядовитыми слезами отравилась? Нет? Никак? Конечно, что вы. Какие могут быть звонки, наш великий недотрога Паша выше этого.

 

11.00. Позвонил бы ты всё-таки, а? Осталось в тебе что-то человеческое, хотя бы на кончике ножа? Хоть бы послушал, как я тебя отматерю напоследок. Знаешь, сколько новых слов я ради тебя придумала? Ничего ты не услышишь. Эх ты…

12.00. А кто вообще такой Паша? Вы о ком? Не знаю такого человека. Нет у меня ни одного знакомого с таким именем.

13.00. Паша, я ни на что не намекаю, но ведь мог бы всё-таки оторвать задницу от стула и … ладно, проехали уже.

14.00. Блин, неужели тебе неинтересно позвонить и услышать, как высокомерно я молчу, обдавая тебя презрением? А? Что ж ты такой нелюбознательный, Паша? Ты понятия не имеешь, как выразительно и красочно я умею молчать! Я бы обожгла тебя молчанием, пока ты мямлишь свои жалкие оправдания, понял? Моё молчание было бы слышно за три области! А ты… позор тебе, Паша. Удаляю тебя из контактов навсегда.

 

15.00. Может, у меня с телефоном что-то? Может, умный мобильник почуял мой убойный настрой и для сбережения собственных нервов включил какой-нибудь противо-Павловский глушитель? И теперь до меня не дозвонится и не допишется ни один, мать его, Паша на свете? Ёлы-палы, что делать?

16.00. А плевать, так им и надо!

16.30. Паша, мне, конечно, не нужно… но я бы на твоём месте обязательно мне позвонила. Да! Позвонила, встала на колени среди площади и просила бы у меня прощения самыми серебристыми словами. В знак раскаяния я даже купила бы мне туфельки тысяч за двадцать… или шут с ним, за девятнадцать девятьсот тоже потянут.

17.00. Паша, ты хоть знаешь, что из-за тебя меня сегодня чуть не уволили? Я на грани срыва, я перепутала все ведомости, разбила три казённых чашки, я наорала на начальника и его водителя, а на звонки по рабочему телефону отвечала так, что на том конце крестились и плакали, и кропили трубку святой водой. Ничего ты не знаешь, Пашка...

 

18.00. Пашка, я люто ненавижу тебя за то, что ты молчишь. А если бы позвонил – тоже ненавидела бы! Но чуточку меньше, наверное. Самую граммулечку, но меньше. Хотя уже поздно, ты этого не узнаешь.

19.00. Иду домой, еле переставляя ноги. Телефон молчит. Я оглохла от этого молчания, будь оно проклято. Значит, всё, Паша? Прощай, повяли помидоры? Прощай.

19.10. Пашка, я ненавижу тебя, чтоб тебя порвало! Я весь день не жду твоего звонка, не думаю о тебе, ненавижу тебя! Я ушла навечно, вырвала тебя из сердца и забросила в дальний угол космоса… а ты выскочил из-за угла и идёшь мне навстречу с цветами как ни в чём не бывало.

Ну кто ты после этого, Пашка? Да не тычь ты в меня букетом, дай обнять, дурак. Слов нет! Люблю я тебя, что ли?...